издалека, в значительной степени был публичным невиновником в отношении странного ущерба, нанесенного человеческому телу в современной войне. Войска не могли без гнева созерцать отсутствие у общественности информации о форме регистрации могил, используемой квартирмейстерским корпусом армии США, с пометкой «Члены пропали без вести». 20

Такое незнание реалий войны было чисто американским и, в меньшей степени, британским феноменом. Американское общество было изолировано от ужасов войны океаном и культурой, которая воспитывалась совсем иначе, чем в исторической России. Как заметил Стадс Теркель,

В 1982 году тридцатилетняя женщина, прекрасно жившая в Вашингтоне, рассказала мне, как обстоят дела на ее участке: «Я не могу относиться ко Второй мировой войне. Это есть в учебниках, вот и все. Битвы, которые были выиграны, битвы, которые были проиграны. Или костюмированные драмы, которые вы видите по телевизору. Это всего лишь история в прошлом. Это так далеко, так абстрактно. Я не возмущаюсь по этому поводу». 21

Однако для России настоящая война не только никогда не попадала в книги, но и была повседневной реальностью. Россияне постоянно сталкивались со смертью и ужасами войны, даже в глубоком тылу, не говоря уже о городах и селах на линии фронта или глубоко на оккупированных нацистами территориях. Зверства нацистов на оккупированных советских территориях, где массовые изнасилования, пытки и казни славян и евреев стали нормой, были лишь частью картины. Многие крупные советские города были полностью разрушены. В то время как весь мир знал имена Сталинграда и Ленинграда как символы жертв мирного населения в военное время, очень многие другие места оставались неизвестными, например, город Воронеж, среди очень многих других, который после освобождения 25 января 1943 года красными войсками Армия превратилась в руины: 96% жилья было снесено, все коммуникации, все инженерные коммуникации полностью разрушены, все административные здания, музеи, церкви и школы намеренно взорваны. Массовые расстрелы мирного населения были осуществлены немцами. Все ценное, в том числе бронзовые памятники Ленину и Петру Великому, было отправлено в Германию. 22

На фоне этой реальности любой взгляд на войну как на благородное предприятие или соревновательное мероприятие был непостижим. Настроение, так хорошо уловленное Толстым в монологе князя Андрея накануне Бородинской резни, усилилось на порядки. Невозможно было назвать Вторую мировую войну «хорошей войной» для русских, и такой военачальник, как Паттон, не мог возникнуть из реалий этой войны или, если уж на то пошло, из такой истории, как российская.

Глава 3. Многие ложные толкования 2-й Мировой Войны

Американский военный историк Карло Д'Эсте в своей хвалебной работе об американском генерале Джордже С. Паттоне отмечал: «Спросите практически любого американца, родившегося после Второй мировой войны, что сразу приходит на ум при упоминании имени «Паттон», и, скорее всего, он ответит: вызвать в воображении образ большой пустой сцены, на которой доминирует огромный американский флаг». 1 Был даже фильм, носивший его имя, что заставило некоторых утверждать, что «фильм превратил Паттона-легенду наконец в Паттона-народного героя». 2

Тем не менее, у знаменитого голливудского фильма 1970 года и гениальной игры Джорджа Скотта был реальный недостаток, который способствовал не только мифу о Паттоне, но и всегда туманному, очень искаженному американскому пониманию Второй мировой войны и военных действий. Хотя фильм имел кинематографический триумф в Соединенных Штатах, те, кто знал войну не понаслышке – немцы – имели другое мнение. Ладислас Фараго был откровенен, заявляя очевидное:

Интерес Германии к Паттону много лет спустя все еще был настолько слабым, что знаменитый фильм с Джорджем Скоттом, ставший хитом во всем мире, с треском провалился в Германии. После недели или двух выступлений при пустых залах его показ пришлось отменить. Роммель, да. Жуков, конечно. Монтгомери, возможно. Но подавляющее большинство немцев просто не знали, почему генерал Паттон поставил оценку фильму. 3

Не позабавился и россиян, которых после либерализации 1980-х годов и распространения культуры VHS не позабавил фильм, прославлявший, по словам Пола Фассела о Паттоне, «мастера куриного дерьма». 4 Для россиян, довольно хорошо представлявших масштабы Второй мировой войны и привыкших к ее образности, фильм поднял неизбежный вопрос: почему столько пафоса было создано вокруг генерала, командовавшего единственной армией на Западном фронте? последний год Великой Отечественной войны. Даже в 1980-е годы в СССР были очень известны имена лучших военачальников Вермахта, таких как Фон Бок, Гудериан, Манштейн, Гот, Модель или Клейст. Например, в 1970-е годы любой школьник в Севастополе знал, что их город пал в 1942 году под ударами войск Эриха фон Манштейна. Каждый житель Сталинграда/Волгограда знал и знает, кем был фельдмаршал Паулюс. Советский кинематограф не только создал огромное количество фильмов о Великой Отечественной войне, от откровенной пропаганды до настоящих шедевров, но некоторые из них стали событиями национального масштаба. Пятисерийная киноэпопея Юрия Озерова « Освобождение» ( «Освобождение» ) демонстрировалась в 1970 и 1971 годах при переполненных кинотеатрах и многокилометровых очередях к кассам. Он обеспечил превосходное изображение гитлеровских маршалов и генералов, которых сыграли настоящие немцы, говорящие по-немецки, с субтитрами на русском языке, чтобы придать фильму оттенок аутентичности. Это не говоря уже о знаменитом Фрице Дице, исполнившем то, что можно назвать лучшим изображением фюрера из всех, с почетным упоминанием Роберта Уотсона как второго с небольшим отрывом.

Это публичное погружение в войну было подкреплено и дополнено полувымышленным пониманием операций СД/СД/гестапо, что составило национальный телевизионный феномен « Семнадцати мгновений весны », который буквально опустошил улицы в Советский Союз каждый вечер в течение 12 дней 1972 года. Телесериал вошел в российское национальное сознание и остается там по сей день. В целом советская культурная среда была такова, что осведомленность о войне была очень высокой, как и более детальное знание многих деталей некоторых из ее крупнейших и наиболее решающих сражений, что было неизбежно в культуре, где война была частью литературы государственных школ. и программы по истории, и где были имена Константина Симонова, Александра Твардовского или Бориса Васильева и их литературных и киноадаптаций, от « Живых и мертвых» ( Живые и мертвые ) до «Зори здесь тихие» ( А Зори здесь «Тихие» ), действительно, домашние имена и титулы. Но в 1980-е годы западной публике запомнилась одна советская картина: экранизация Элема Климова сценария Алеся Адамовича « Иди и смотри » 5 . Это была реальность советской войны со всем ее ужасом и зверствами, которую пережили десятки миллионов