продолжала находить оправдания – от сильно преувеличенного аргумента «генерала Винтера» до других причин, включая полное игнорирование роли русской армии – призванных смягчить очевидную очевидность. факт того, что Наполеон потерпел свое величайшее поражение в том, что должно было стать его величайшей кампанией.

Тем не менее, привлекательность достижений Наполеона, реальных и мнимых, никогда не ослабевала среди военно-исторических кругов Запада в целом и в англо-американских кругах в частности. Параллели, хотя и неуместные, продолжали проводиться между наполеоновскими войнами и Гражданской войной в США даже в XX веке. Но, как заметил сэр Майкл Говард: «Там можно было найти мастеров оперативной стратегии не в победоносных армиях Севера, а среди лидеров Юга. Ли и Джексон управляли своими силами с гибкостью и изобретательностью, достойными Наполеона или Фридриха; тем не менее они проиграли». 13 Неизбежный вопрос, который возник, конечно, заключался в том, что если Ли и Джексон достойны Наполеона, то было что-то еще, что сводило на нет все наполеоновские качества, которые можно было найти в этих южных генералах, которые заставляли их проигрывать тому, что многие из них считался «примитивным» русским воином, таким как Грант, который был «бычьим Суворовым». Южные генералы действительно имели преимущество перед Наполеоном — они, конечно, не бросали свои армии в самые отчаянные времена, а такие люди, как Роберт Э. Ли, имели достаточно силы духа и чести, чтобы призвать к примирению. Немыслимо представить, чтобы Роберт Э. Ли опубликовал что-либо, хотя бы отдаленно сравнимое по цинизму с заключением 29-го бюллетеня Наполеона с описанием собственного здоровья на фоне побежденных и брошенных армий.

Однако в разное время американские офицеры давали разные оценки российской военной мощи. Во время Крымской войны майор Р. Делафилд, наблюдавший за Крымской войной, писал об эвакуации русскими Севастополя, где не погиб ни один русский человек: «Мастерское отступление, делающее большую честь русскому военному гению и дисциплине». 14 В те разные времена Америка стояла одна рядом с Россией во время Крымской войны. Как заметил Дуглас Кролл:

Американская пресса и общественность, почти не выражая несогласия, похоже, пришли к выводу, что мир придирается к своему зарубежному другу, России. Президент Франклин Пирс… чуть не начал войну с Великобританией и Францией от имени России. Экипажи ВМС США спасли экипаж российского корабля «Диана» на Дальнем Востоке. Правительство США снабдило российские войска оружием и отправило защитникам сибирского побережья целый корабль с порохом. Триста стрелков из Кентукки предложили отправиться в Крым, где в составе российских войск уже служили американские хирурги-добровольцы. Посольство России в Вашингтоне было завалено просьбами о каперских грамотах от американских граждан, желающих поступить на службу к царю в качестве каперов против Британии. Фрэнк Голдер, не русофил, позже напишет о Крымской войне: «К тому времени все закончилось. Соединенные Штаты были единственной страной в мире, которая не стыдилась и не боялась смело признать свою дружбу с Россией». Поведение Соединенных Штатов во время этой войны, несомненно, произвело впечатление на русских и укрепило добрую волю между двумя странами». 15

Это историческая ирония сегодня в контексте американской политической и экономической войны с Россией именно за то, что она согласилась вернуть Крым обратно в Россию, 16 защите которого в 1854-1855 годах Соединенные Штаты с таким энтузиазмом помогали.

Вся эта клевета на российские военные достижения отражает глубоко укоренившуюся русофобию среди значительной части западных элит. Русские представляли экзистенциальную угрозу тому, что считалось просвещенным Западом. Русские были азиатами и бесчеловечными, согласно Астольфу де Кюстину, который в своей книге « Русь в 1839 году» на протяжении веков окрашивал западное восприятие России. Русские были варварами и примитивами и, как гласила логика Кюстина, а затем и всей доминирующей западной школы мысли о России, не имели права сопротивляться всему, что объединенный Запад бросал на них. Каждое поражение объединенного Запада рассматривалось как оскорбление, независимо от того, сколько азиатских варваров-русских было убито при этом.

Такое отношение сохранялось и в XX веке. Знания американского героя Второй мировой войны генерала Джорджа Паттона о России были настолько минимальными, что он оставил «понимание» русских, которым мог бы гордиться Геббельс:

Трудность понимания русского в том, что мы не учитываем того, что он не европеец, а азиат и потому мыслит хитро. Мы не можем понять русского так же, как китайца или японца, и, судя по тому, что я видел, у меня нет особого желания понимать их, кроме как выяснить, сколько свинца или железа нужно, чтобы их убить. Кроме того Помимо других своих приятных качеств, русский не уважает человеческую жизнь и является отъявленным сукиным сыном, варваром и хроническим пьяницей. 17

Примечательно, что Паттон верил в реинкарнацию и считал себя в прошлой жизни маршалом Наполеона, что довольно иронично для человека, глубоко пораженного русофобией, поскольку все несчастья Наполеона, которые в конечном итоге привели к гибели наполеоновской Франции, имели свое начало в поля сражений России. 18 Русский фельдмаршал Кутузов, русский царь Александр I и в целом русские офицеры, солдаты и граждане сыграли решающую роль в прекращении наполеоновской войны, которая была непосредственной причиной миллионов смертей и принесла столько страданий Европе.

То, что Паттон, как и многие представители американской военной и политической среды, стал рассматривать войну как спортивное событие, не было случайностью. Без сомнения, в любой армии всегда были и есть люди, которые рассматривают войну как таковую – это данность, как и неизбежная динамика соперничества между противостоящими военачальниками. Но именно в США «охота за славой» среди военных достигла довольно гротескного воплощения в лице Джорджа С. Паттона, публичная личность которого также нашла восторженный отклик у некоторых американских историков и деятелей СМИ в связи с рядом культурных и холодных войн. идеологические причины. Это стало возможным из-за полного непонимания современной континентальной войны, представленной немецким блицкригом во Второй мировой войне, и ее воздействия, прежде всего, на гражданское население. Конечно, американские солдаты действительно сталкивались с жестокостью войны, как и все остальные, кто видел боевые действия, хотя война на Восточном фронте, как заявляли многие немецкие ветераны, была настоящим ужасом по сравнению с Западным фронтом, где война была «настоящим спортом». 19 Но даже война в Западной Европе во время Второй мировой войны создала феномен, который Фассел описал в главе с симптоматичным названием «Настоящая война никогда не попадет в книги». Он написал:

Что раздражало войска и усиливало их язвительно-презрительное отношение к Тот, кто смотрел на них