– Она больна.

Тот кивнул сопровождающему.

– Возьми ее!

Сотрудник помоложе взял Аню на руки, и они направились к двери. Проходя мимо лейтенанта, старший бросил:

– Ты до чего ребенка довел, урод!

В комнате установилось гробовое молчание. На секунду даже возникла пауза между двумя попсовыми песенками, передававшимися по радио. Лицо урода пошло пятнами, но он стоял молча. Удостоверение старшего подействовало.

– У тебя на столе уже два часа ориентировка лежит. Читать разучился? – добавил старший и пошел к выходу.

На улице уже вечерело. В машине старший спросил с переднего сиденья:

– В больницу надо ехать?

– Нет. Она просто перегрелась и обгорела. Нужна мазь от солнечных ожогов.

Машина рванула с места и вскоре остановилась возле аптеки.

– Но у меня нет денег, – заявила Вероника.

– Зато у нас есть деньги.

И старший стал выходить из машины.

– Еще нужна вода, – прокричала ему вслед Вероника.

Он быстро вернулся, и машина помчалась дальше, расчищая себе путь сиреной. Вероника в это время густо смазывала руки и ноги Ани, а потом свои. Отпустило нервное напряжение, и вовсю разболелась щека. Она пожалела, что не заказала обезболивающее, если уж у организации, к которой принадлежал старший, как он сказал, были деньги.

Вероника откинулась на сиденье. Теперь предстояло выяснить, куда их везут. Уж точно не обратно на завод. Машина определенно шла в сторону Москвы. Показались жилые массивы, застроенные многоэтажками. Аня успокоилась. А с ней и она, так как понимала, сработал некий фактор, и отношение к ее персоне кардинально изменилось. Теперь вряд ли кто-нибудь будет держать ее насильно.

Машина свернула с основной трассы и, мигая и крякая, запетляла по улицам, застроенным зданиями лет тридцать-сорок назад, пока не остановилась у подъезда дома стандартной застройки тех времен. Старший помог выйти ей и ребенку. Вероника посмотрела по сторонам. Сомнений не было. Это был тот же дом, куда ее уже привозили по делу о потрошителях.

«Не хватало еще, чтобы тут оказался… Как его?»

От усталости она даже не смогла вспомнить того полковника с хорошо подвешенным языком.

Но в знакомой квартире с крепкими решетками на окнах их встретил совсем другой человек незапоминающейся внешности, имя и отчество которого она тут же забыла. Вероника уложила Аню на диван и повернулась к встретившему их человеку.

– Девочка с утра ничего не ела.

Тот понял и выскочил из комнаты. Через закрытую дверь она слышала обрывки фраз, как он инструктировал кого-то в коридоре:

– Макдоналдс на перекрестке. Для детей. Сам сообразишь. Не маленький. И для нее тоже. И воду, и сладкие напитки. Чтоб быстро!

Только сейчас почувствовала, насколько голодна.

«Ну что же! Пусть покормят, если такие богатые. Интересно. В Макдоналдс тоже с сиреной поедут?»

Аня спала, а она сидела в кресле, смотрела на нее и думала о том, что если бы представила себе в Нью-Йорке, через что им двоим предстоит пройти во время этой поездки, то сидела бы в их квартире в Бруклине, и даже душевное состояние Елены Архиповны не заставило бы ее стронуться с места. Но почему ее вытащили в Россию? А она была уверена, что ее выдернули из Америки. Неужели только для того, что помочь раздобыть какие-то американские технологии? В это верилось с трудом.

Послышались звуки открывшейся входной двери, какие-то голоса, и, почтительно постучавшись в дверь, появился невзрачный человек с пакетами еды, приготовленной по американским технологиям. Он оставил их на журнальном столике и исчез. Вероника порадовалась, что обошлось без вопросов и слов сочувствия, так как просто не выдержала бы напряжения, если бы пришлось обмениваться с ним какими-то фразами.

Она разбудила Аню, и та стала уплетать любимые продукты, тут же от усталости вся перемазавшись соусом. Сама Вероника никогда еще с таким удовольствием не ела американскую «мусорную» еду. Жевать было трудно. Боль не проходила. Она слышала, как открывалась и закрывалась входная дверь, чьи-то голоса. А они с Аней наслаждались молочными шейками в длинных стаканах.

Потом им понадобилось пройти в ванную, и там Вероника, взглянув на себя в зеркало, поняла, почему с ней так разговаривали. Вся левая сторона лица заплыла, и она понимала, что на следующий день у нее появится здоровенный синяк.

– Красавица! – сказала она своему отражению в зеркале.

А потом подумала, что в таком виде ей придется предстать перед американским консулом для того, чтобы получить документ. Оглядев себя с ног до головы, еще и засмеялась.

– Что такое, мама? – спросила дочь.

В коротеньких шортах, шлепанцах и с синяком под глазом. Классный вид для посещения консульства. Хотя как она туда доберется? И вообще, что происходит? Зачем их сюда привезли?

Вернувшись в комнату, они застали там безликого дядечку, который поинтересовался, не будут ли они еще что-нибудь кушать. Получив отрицательный ответ, убрал пакеты со стола и сказал:

– Теперь пора приступить к делу.

Вероника подумала, что только не это, но он продолжил:

– С вами хочет поговорить Геннадий Васильевич.

И не дожидаясь ответа, пошел к двери.

Геннадий Васильевич был тем самым фээсбэшником, с которым ей уже пришлось в свое время столкнуться по делу о потрошителях во время пребывания в Москве.

«Ну, и денек! И этот тоже. А ведь это надолго. Ему-то от меня что надо? Тоже технологии?»

Геннадий Васильевич возник через минуту.

– Здравствуйте! – сказал он входя.

Ни Вероника, ни дочка не удостоили его ответом. Аня насупилась. Было видно, что он ей тоже не понравился. Но его это не смутило.

– Надеюсь, что вы меня еще помните.

Как она могла забыть такого? Помнила, как витиеватым языком он разъяснял ей, что их организация стоит на страже безопасности страны, а его сотрудники в это время устанавливали микрофоны в ее квартире и всяческую бяку в ее компьютер. Большой мастер того, что сейчас стали называть «социальной инженерией», чтобы не употреблять некрасивых слов.

– Кофе хотите? – неожиданно спросил он.

Она вдруг почувствовала, что кофе – это именно то, чего ей недоставало. В другой раз не стала бы ничего принимать от такого, но только не сейчас.

– Да. Хочу, – с вызовом ответила она.

Геннадий Васильевич развернулся и вышел.

– Мама! Кто это? Он нас не будет держать взаперти?

– Надеюсь, что нет. На этот раз не удастся.

– Пусть только попробует. Мы ему тоже червяка запустим.

Появился Геннадий Васильевич с двумя чашками кофе в руках. Пока они, молча, размешивали сахар в чашках, ей показалось, что он пару раз бросил из-под золотистых очков внимательный взгляд на Аню. А та с ногами забралась на диван и неодобрительно смотрела на эту процедуру.