осознал, что слишком сосредоточился на оружии. Катер вроде бы уже менял курс.

Кажется?

Наверняка кажется, не может быть такого.

Нет, точно штурвалом работают.

…— жись! Видим, подберем!

Как подходили, как цеплялся за «восьмерку» каната руками и зубами, товарищ Выру практически не помнил. Вот как матюгали, что револьвер не отводит, норовит в живот выцелить, то помнилось. Да как «наган» отпустишь, если пальцы намертво на рукояти свело, прям дубовые пальцы, совсем чужие…

Окончательно рассвело. Шел «Морской охотник» самым малым ходом, опасался мин. Сидел в теплом отсеке Янис Выру, дрожал, другие спасенные-подобранные на него ругались – «дай ногу, забинтуем, кровь же идет». Что там бинтовать, стволом кожу содрал, когда револьвер из штанов выдирал…

Спасся? Нет? Да как понять, когда почти мертвым себя чувствуешь и явственно морское дно сквозь корпус катера видишь.

***

6:45. Подорвалось и затонуло судно. Название и количество погибших людей неизвестно.

7:55. Шестеркой Ю-88 атакован транспорт «Казахстан» (3500 человек). Два попадания: в мостик и спардек. Судно потеряло ход и управление.

8:07. Атакован, получил бомбовые попадания транспорт «Тобол». Сторожевому кораблю «Ост» удалось снять с парохода 73 человека.

***

Спасенных «морской охотник» пересадил на транспорт «Кара-Богаз»[1]. Взбираясь по недлинному трапу вслед за пятками и едва просохшими кальсонами товарища по несчастью, Янис испытывал странные чувства – невыносимо тянуло остаться на катере. Хотелось считать, что это от привычки к катерной жизни, а не от трусости. Мысли о том, что транспорт много опаснее: с него и мины хуже видно, и народу необученного на борту больше, следовало отставить подальше. Приказ есть приказ – «морской охотник» обязан службу нести, экипаж у него полный, выбора товарищу Выру никто не давал.

— Ранен? – строго вопросил тощенький пожилой фельдшер «Кара-Богаза», встречавший пассажиров у штормтрапа.

— Не, слегка поцарапался, затянулось уже, – прохрипел Янис.

— Тогда туда давай.

Садились и падали прямо на палубу обессиленные полуголые люди. Кто-то плакал, щупая плотные и надежные доски под собой.

Янис опустился спиной к стенке надстройки, стянул со ступни уцелевший носок – второй носок смыло, и опять же непонятно, когда именно. Вообще товарищ Выру был почти в порядке: фланелька сохранилась, брюки, пусть и разодранные, на месте, ну а босота… лето нынче. Другие утопающие больше потеряли.

Надстройка за спиной уже слегка нагрелась под утренним солнцем, но Яниса все равно пробирала дрожь. Холод толщи моря в костях остался, и, видимо, надолго.

— Откуда, браток? – рядом присел моряк – ремень с кобурой висит-сушится на шее, тельник обтягивает крепкие плечи.

— СКА «003»-й, – Янис вновь удивился своему ржавому голосу.

— Мина? – с сочувствием уточнил моряк.

— Не, надеюсь, еще ходят. Меня одного за борт сшибло. Темнотища… Спасибо «охотникам»…

— Продержался, значит. Молодец. Ничего, мы гадам еще врежем.

Ноги ломило, руки, впрочем, тоже. Янис мелкими глотками пил чай, вкуса и тепла практически не чувствовал. Бессмысленно смотрел на копошившийся народ…

На "Кара-Богазе" эвакуировались в основном армейцы: из тыловых подразделений корпуса, связисты, несколько десятков эстонцев из партактива и их семей. В трюме: автомашины и ценное имущество службы связи. Переоборудовать на военный лад судно особо не успели: немолодой грузовой пароход английской постройки начала века, пусть и скромного размера, с грязноватыми тесными трюмами, но в относительно неплохом техническом состоянии, из вооружения единственная зенитка на носу, да два пулемета на надстройках. Около 400 человек пассажиров, это вместе с пересаженными с катеров «утопленниками».

Янис смотрел на мостик, на капитана – солидного человека с усиками довоенного фасона: китель аккуратный, видимо, знающий и опытный капитан. Но под командой Яши было бы, конечно, спокойнее. Эх, знаком ведь был на «003»-м каждый болт, доделать бы катер… эх…

— Воздух! – сказал кто-то на палубе довольно негромко, и тут же закричали наблюдатели на мостике:

— Воздух! Шесть самолетов с кормы!

Немедля развернулась навстречу противнику 37-миллиметровая пушечка "Кара-Богаза"…

Часть пассажиров кинулась укрываться в трюм, кто-то гаркал у люков:

— Без давки! Успеете, говорю! Успеете!

Янис, да и большинство остальных «утопленников», остались на палубе: убьет так убьет, а если тонуть придется, то разумнее уже на палубе ждать.

Нет, мысль, что придется вновь в воде оказаться, мозг воспринимать категорически отказывался. Не может быть такой несправедливости, никак не может. И было понятно, что мозг совершенно не в себе, да и сам хозяин мало соображает. Визжать от ужаса хотелось. Вот в полный голос визжать. Что угодно, только не в море! Пусть лучше сразу на палубе бомбой разорвет. Но не в воду. Нет никаких сил над глубиной качаться, пену сплевывать. И «нагана» нет, на катере остался. Да курад с ним, с пустым револьвером…

Янис осознал, что истово ненавидит море и чужие «наганы», и со вздохом встал на ноги. Требовалось вернуть кружку на камбуз. Если не разбомбят, столовая посуда еще пригодится, ее на борту нехватка.

Стоило сделать пару шагов по палубе, и дрожь в руках-ногах унялась. Вот, уже лучше. Никакого плана действий у товарища Выру нет и быть не может, но есть обстоятельства, по ним и будем действовать.

Нарастал зуд самолетных двигателей…

У дверей камбуза стояли немолодые краснофлотцы в белых фартуках и колпаках, задирали головы.

— Сколько гадов? – спросил один.

— Шестерка, видимо, – предположил Янис, возвращая кружку.

— На нас хватит, – проворчал кок.

— Им еще попасть нужно, – обнадежил опытный товарищ Выру. – В меня в Лиепае снарядом попали, но не с первого раза, и даже не со второго. А снаряд – его немцы без спешки и суеты кладут. С воздуха бомбить сложнее.

— Это утешает, – согласились повара.

— Обед-то какой будет? – уточнил Янис, поскольку ничего умного в данной ситуации все равно сказать не получалось.

Камбузные краснофлотцы ухмыльнулись, но ответить не успели – на баке ударила зенитка…

Янис сидел под стеной надстройки, прикрывал локтями голову и смотрел на леера – все ж попроще ограждение на "Кара-Богазе", здесь его менять легче, катер – тот иной эстетики, там чересчур изящно стойки ставили. Раздумья были глуповатые, но какими мысли в такой момент должны быть, каждый человек под бомбами сам себе выбирает, лично товарищ Выру обо всем возвышенном и достойном успел в море передумать – вот – только леера остались…

Первый заход – бомбы легли по курсу и левому борту, довольно неточно.