по плакату, прикреплённому к двери канцелярскими кнопками. Три кнопки нормально врезались в древесину, а вот четвёртая подкачала. Наверное, её жало загнулось, потому как правый нижний угол чуть закручивается.

На плакате изображена рука сжимающая факел на фоне красного солнечного диска. Вокруг солнца вкруговую написано «Быстрее, выше, сильнее. Игры XXII Олимпиады». Внизу — «Москва-80». Сверху изображены олимпийские кольца. В огне факела что-то написано прописью. Пытаюсь расшифровать… Не то «старт», не то… «морт»… Хрень какая-то… «Порят»… А-а-а… блин, это же «спорт»! Точно… да…

Веки начинают тяжелеть, глаза слипаются, и я плавно, но уверенно проваливаюсь в темноту.

— Егор, — окликает меня Скачков. — Алё.

— Алё, Виталий Тимурович, — открываю я помутневшие глаза. — Вы ещё помните вопрос?

— Помню-помню, остряк-самоучка. Надо же было подумать. Не каждый день в подпольные карательные отряды вербуют.

— Эту деятельность, — говорю я, — нужно рассматривать в комплексе со всем остальным. Главная задача — подростков правильно воспитать и научить основам военного дела. А ещё вернувшихся инвалидов Афганистана к делу пристроить. А работа санитаров леса… это знаете, как… вторая, скрытая от всех сущность, в общем.

— И детей, то есть подростков вот этих, патриотически воспитанных, ты хочешь заставлять воевать с отбросами общества?

— Может, да, а, может, и нет. Это вы сами будете смотреть, кого можно, а кого нельзя.

— А если убьют кого из отряда?

— Теоретически, конечно, всякое может случиться. В каждом конкретном случае будем решать индивидуально.

— А если несколько таких случаев подряд, или единовременно? Не заинтересуются нами соответствующие органы?

— С органами, думаю, мы всё решим.

— Думает он, — хмыкает тренер. — Индюк тоже думал, да в суп попал.

— Будем стараться не попадать в суп.

— А надо стараться, — качает головой Скачков, — не быть индюками, понимаешь?

Ну что за манера, извлёк уже. На выдержку меня проверяет? Нельзя сразу сказать да или нет, надо помурыжить сначала?

— Так что скажете, Виталий Тимурович?

— Название надо придумать, — задумчиво говорит он.

Блин…

— Ну, вы мне скажите, согласны или нет, а потом уже всё придумаем — и название, и форму, и всё остальное.

— Это официальная работа?

— Ну, конечно. Симбиоз официальной и неофициальной. Так как?

— Что «как»? Я же сказал уже, давай попробуем. Согласен я.

Уфф… Ну, ладно. Не говорил, но всё равно хорошо. Отлично.

— Ну что же, значит по рукам?

Я протягиваю руку и он молча её жмёт.

— Вроде радость, работу хорошую получил, — качает он головой, — но как-то нерадостно. Почему, Егор?

— Потому что вы ещё не осознали, насколько нужное дело будете делать.

— Ладно, посмотрим. Чего конкретно делать-то? Когда приступать?

— Сейчас пока всё согласовывается в горкоме, так что может уйти около месяца, я думаю, но ваши документы уже сейчас надо предоставить, все, что есть. Чем больше, тем лучше. А вот к тайной стороне придётся приступать уже через два дня.

— И что делать будем, кого брать? Опять, как в прошлый раз?

— А вот мы с вами сейчас и решим, как, кого и сколько. Значит, вводные такие…

* * *

Прихожу домой, открываю балкон и падаю на свой диван. Надо сказать, что чувствую я себя лучше, чем вчера, но, до идеала ещё очень далеко. Ничего, сейчас полежу, отдохну и станет хорошо… Радж цокает когтями по полу, сопит, пытается привлечь внимание. Я опускаю руку и треплю его по холке. Хороший, хороший…

Дома не жарко тюлевая занавеска шевелится, пропуская воздух с улицы и принося жужжание троллейбусов, стоны грузовиков, свежесть и облачка бензинового перегара. На кухне бубнит радио: «…заслуженный деятель искусств РСФСР композитор Евгений Николаевич Птичкин. Все вы, конечно, помните его песни „Я люблю свою землю“, „Ромашки спрятались“, „Эхо любви“ и многие, многие другие. И начать нашу передачу о творчестве этого замечательного музыканта мы бы хотели с известной песни „Я люблю свою землю“».

Насладиться песней мне не удаётся. Звонит телефон. Громко звонит, резко начиная и так же резко обрывая каждый перезвон. Подхожу к тумбочке.

— Алло.

— Здравствуйте, — раздаётся сухой женский голос. — Секретарь Захарьина Ефима Прохоровича. Соединяю вас с первым секретарём.

Ну давайте, соединяйте.

— Егор! — говорит товарищ Ефим. — Значит так, слушай сюда. Ноги в руки и быстро ко мне. И тащи своего офицера-наставника. Пусть захватит удостоверение, или что там у него. Характеристику и прочее потом уже. Я тут доложил о твоей идее наверх, и за неё схватились, как за подарок небес. У нас через три дня пленум обкома и старшие товарищи хотят рапортовать, что комсомольцы города вот такую хренотень организовали. В общем молодец ты, в струю попал, но надо поторопиться, дорога ложка к обеду. Если сейчас не успеем, считай всё, может и не пробьём уже. Уловил? Так что, тащи скорее своего военрука.

— Вы ему только не скажите, что он военрук, ладно?

— Не бойся, Капустин, тру-ля-ля и отпустим, — хихикает Ефим. — Когда придёте, зайди за Ириной и все вместе ко мне. У меня из ДОСААФ придёт Никитин и ещё там народ разный… совещание, в общем. Всё, давай, действуй, не упусти свой шанс отличиться.

Ну, ёлы-палы! Аврал Авралыч. Как всегда срочно и немедленно, вынь да положь… Ну, а что делать? Главное, чтобы Скачков не упорол никуда, ищи его потом. Собираю волю в кулак и чешу в «Динамо». Через дворы напрямки от дома примерно пятнадцать минут пёхом. Тороплюсь. На улице жарко, как назло…

Поднимаюсь в зал, нет Скачкова. Твою ж дивизию! Где его искать⁈ Иду в тренерскую.

— Здрасьте, Скачкова не видели?

— Да здесь где-то был только что, — отвечает здоровый мужик. — Может обедать пошёл? У него через час тренировка.

— Не сможет он, — бросаю я.

— Это что значит, не сможет? Ты кто такой-то?

— Скажите ему, его срочно к первому секретарю горкома вызывают. Он куда на обед ходит?

— В университет Марксизма-Ленинизма, — ошарашенно выдаёт инфу здоровяк.

— Спасибо. Я сейчас туда пойду, но если разминёмся, пожалуйста, очень прошу, скажите, Брагин заходил, срочно пусть к первому секретарю бежит. В чём есть, какой есть. Иначе всё, конец всему.

— Ну, ладно, передам…

— Спасибо, — киваю я. — Дай вам Бог здоровья.

— А что случилось-то?

— Ну как сказать, ничего, просто ценный он кадр, востребованный.

Не дожидаясь ответа, я спешу на выход. Университет Марксизма-Ленинизма находится в пяти минутах, как раз напротив горкома, но в столовую, насколько я помню, просто так не войдёшь, она не цековская, конечно, но тоже дешёвая и вкусная. Ладно, что-нибудь придумаем.

Но придумывать не приходится. Только я выхожу на Красную, наталкиваюсь на Скачкова. На ловца и зверь бежит. Он в офицерской рубашке без погон и офицерских же брюках.

— О, Егор, ты чего опять? — удивляется он. — Вроде ж отлежаться хотел?

— Отлежишься с вами, — качаю я головой. — Первый секретарь звонил. Нас с вами срочно на совещание вызывает. Хотят структуру нашу организовать в авральном порядке за два дня.

— Прямо тебе звонил? — усмехается он. — А чего только первый? Мог бы и генеральный брякнуть. Бандитов же истреблять дело нужное.

— Виталий Тимурович, хорош шутки шутить, пошли. Я за вами пришёл. У вас документы есть при себе какие-то?

— Удостоверение ещё не отобрали, — пожимает он плечами.

— Ну, хорошо. Побежали скорее. Смотрите, про бандитов только ни слова.

Новицкая оказывается уже у Ефима, и мы тоже спешим к нему. Секретарша запускает нас прямой наводкой мимо томящихся граждан, ожидающих встречи с первым секретарём.

— Ого, — удивляется Скачков. — Ну, ты даёшь, Брагин. Партайгеноссе.

— Вот и Брагин, — восклицает Ефим.

Ого, народу-то у него сколько.

— Присаживайтесь, товарищи. Мы вас, как раз только и ждём. Итак, Брагин у нас молодой, да ранний. Он секретарь комсомольской организации швейной фабрики. Недавно при задержании преступников уголовным розыском, оказал содействие органам и получил серьёзнейшее ранение, представлен к государственной награде. Давай, Егор, рассказывай про своего кандидата. Ирина нам уже идею вашу растолковала, так что мы в общих чертах понимаем, о чём речь.

Я поднимаюсь со стула, немного морщась от боли. Получается, к моему сожалению, картинно.

— Товарищи, вот человек, — говорю я и указываю на Скачкова. — Майор Скачков Виталий Тимурович. Пару дней, как в отставке. Офицер с боевым опытом и невероятным багажом знаний. Истинный патриот нашей Родины. Педагог, обучавший будущих офицеров, мастер спорта по вольной борьбе и самбо. Что ещё