получите! Я как раз сыну свадьбу собираюсь справлять! Мои пекари и повара целую неделю пекут и стряпают и вдоволь всякого угощенья настряпали, а гости все не едут! Коли гостей из девяти стран к утру созовете, получите груши. А коли нет — горе вам!

Ну и перепугались же наши друзья! Девять стран за одну ночь обежать не то, что к соседу заскочить!

Один лишь Быстроногий, который вокруг дерева бегал, не испугался и велел королю приглашенья для гостей писать.

— Уже написаны! — ответствует король и вручает ему толстенную пачку. Считать — не пересчитать.

До самого вечера наш Быстроногий топтался возле замка. Остальные четверо от страха дрожат да его поругивают, зачем медлит, а он отвечает, что времени хватит!

С вечерним ветерком двинулся он в путь, а на рассвете с утренним ветерком вернулся и ответ на каждое приглашенье принес.

Утром отправились друзья к королю просить золотые груши.

— Дам, дам! Только вот загвоздка — гости мне пишут, что не поспевают к завтрашнему дню на свадьбу. Коли хотите груши получить, вам надо всё, что мои повара настряпали, к утру съесть! Не то велю казнить!

А их в замке и так кормили, как на убой! Разве мыслимо съесть весь хлеб, пироги и мясо, что на свадьбу наготовили? И охватил наших друзей такой страх, будто их уже тащат на казнь.

Один только Ненасыта не испугался. Пока остальные маялись, он знай лопал, пока не насытился.

На другой день являются они к королю, золотые груши требуют.

— Вы все про груши толкуете, — насмехается король, — а я велел железную печку дубовыми поленьями топить. Поглядим, коли вы в ней переночуете, тогда, так уж и быть, ступайте, рвите груши! — сказал и выставил их вон из своих покоев.

Ох, и перепугались же они! — «Ну, теперь-то уже наверняка пропали наши головушки! Изжаримся мы в этой печи, как цыплята!

А в печке огонь полыхает, близко подступиться не дает. Стали они между собой ругаться да браниться, один другого попрекает, зачем зазвал его сюда на верную смерть. Даже в волосы вцепились.

Вдруг расталкивает их Дрожун в девяти одежках и говорит:

— Чем браниться, пойдемте-ка лучше во двор лучину щепать, не то ночью замерзнем!

Но они его не слушают, знай бранятся.

Наступил вечер, привели их к печи, стали внутрь заталкивать.

— Полезайте попроворней! — говорят.

А они упираются, пятятся от нестерпимого жара.

Тут Дрожун в печь вскочил, своими одежками тряхнул, весь жар собрал, сразу холодом повеяло, зуб на зуб не попадает.

Угас огонь, перестали они упираться, сами в печь полезли. Сидят мерзнут. А Дрожун развел в уголке огонь, греется, никого близко на подпускает. Они такой крик да шум подняли, что король в своих покоях до утра уснуть не мог. Утром король спрашивает, что за шум, что за крик ночью был. Отвечают ему, что это пятеро друзей в печи колобродили. А король не верит:

— Нет, — кричит, — от них должны одни уголья остаться!

Тут привели к нему всех пятерых, глядит король — четверо от холода трясутся.

— Ну, — удивляется король, — теперь я вижу, что мне с вами не сладить. Ступайте золотые груши рвать.

Повел он их через высокие горы. Шли они долго-предолго, пока не добрались до огромного озера.

— Глядите, — говорит король, — вон там, посреди озера луг, на лугу дерево растет, — на дереве, на самой макушке, три золотые груши. Коли озеро выпьете, то я не против, можете груши сорвать. Иначе вам туда не добраться. Вода никого не удержит.

— Поди-ка выпей! — вздохнули четверо — и уже навсегда с грушами распрощались: озеро-то без конца, без краю, даже дерева не разглядишь!

— Давайте, пейте, — говорит вдруг тот, которого возле реки нашли.

— Ты и пей, — отвечают остальные, — коли тебе это на роду написано.

— Ну, наконец-то, я свою жажду утолю! — вскричал он радостно, улегся на берегу и выдул все озеро, словно кружку вина, а потом поднялся, обтер рот рукавом, улыбается:

— Вот теперь я напился! — говорит.

Зашагали наши друзья по сухому дну на луг, к трем золотым грушам, а те сами в руки Кафтанчику просятся. Он шапку подставил, а груши уже там лежат. И вдруг все исчезло: и дерево, и горы, и король и возник перед ними расколдованный оживший край. Пошли наши друзья восвояси. Где бы они ни проходили, всюду люди благодарили Кафтанчика — своего короля освободителя! А красавица-волшебница больше не упрямилась и отдала ему свою руку. И зажили все счастливо: и тот, который набегался, и тот, который наелся, и тот, который согрелся, и тот, который напился, и сам Кафтанчик с молодой женой.

Шурьенка и Атальенка

Жили когда-то старый дед и бабка. Украла бабка девочку. Звали девочку Атальенка. Выучила бабка Атальенку всяческому колдовству. Девчонка была проворная, по душе бабке пришлась: она во всём ей помогала. И начала бабка над дедом насмешки строить: у неё, мол, у бабы, девчонка есть, а у него никого нет.

Рассердился старик и украл он мальчика по имени Шурьенка. Стал его школить, да на свой манер учить, но ведь недаром говорится, не будет из карася порося — до того был Шурьенка тупой. И никак не может ничему выучиться! Сколько раз бедолага слезами умывался, как начнёт его старуха бранить, а дед то на неё, то на Шурьенку кричит.

День ото дня старуха всё злее! Однажды выгнала она Шурьенку на работу.

— Слышь ты, дурень, — кричит, — коли на той горе до вечера все деревья с корнем не выкорчуешь, не сносить тебе головы!

Взобрался Шурьенка на гору, пыхтит, кряхтит, ни одного дерева вытащить не может. Сел и заплакал. А тут Атальенка пришла, обед принесла. Увидала, что он плачет, спрашивает:

— Ты чего?

— Как же мне не плакать? — отвечает Шурьенка. — Старуха приказала все деревья на горе до вечера выкорчевать, а я не могу ни одного пенька вырвать. Боюсь домой идти, ведь она меня убьёт!

— Не бойся, Шурьенка, — утешает его Атальенка. — Пообещай, что не бросишь меня ни в горести, ни в радости, а я тебе помогу.

— Ах, душенька моя, всё тебе пообещаю, только помоги!

—