то, что холод ему не враг. Очевидно, стоило прислушаться. Οчередной порыв ветра пробрал меня холодом до костей, и зубы залязгали, снежинки так и норовили залепить глаза, но в дом я не шла, продолжая вглядываться в ту сторону, где скрылся черный. И снова за малым чуть не завизжала , когда его голос раздался прямо над моим ухом.

– Элли, холод не враг только мне. Почему ты терпишь его и стоишь тут?

Резко развернувшись, я увидела черного, бесшумно подошедшего с другой стороны. Мои собаки стояли позади него, больше похoжие на живые сугробы, с довольным видом раззявив клыкастые пасти и глядя неотрывно, будто ожидая команды. Не от меня, от чужака.

– Не могла же я просто уйти в тепло, бросив тебя бродить тут! – ответила, входя-таки в дом.

– Почему? - спросил шедший за мной Каратель.

– Ты раздет и ещё нездоров, а там мог быть зверь, - повернулась я к нему и тут же отвела глаза. Вся его кожа была покрыта каплями воды от растаявших снежинок.

Одежда. Его срочно нужно одеть . Давно я что-то не видела обнаженного мужчину и реагирую немного чрезмерно. Или это от того, что осознаю неотвратимость близости, кoторая между нами случится. Не близости, глупая Элли. Совокупления. Хотя и этого у меня ңе было очень уж давно. Если быть совсем уҗ точной и придираться к словам, то никогда. Не случалось у меня в жизни секса без вовлечения чувств.

– И?

– И он мог напасть на тебя. – Я, что бы не пялиться на него, схватила с полки тарелки и принялась накрывать на стол.

– Здоровый – нет. А на тебя – да. Любой.

– Стадо диких свиней, что примеривались тебя растерзать там в лесу, выглядело вполне себе здоровым. - Я сунула ему в руку отрез мягкой ткани, взятый с полки тут же. – Оботрись.

– Я помню, чем обязан тебе, Элли, – сказал черный, послушно принявшись протирать уже совершенно здоровую кожу.

У него уже и волосы с бровями и ресницами отрастать начали,и мышцы будто налились, бесследно скрывая прежний изможденный вид. Немыслимая для человека скорость выздоровления, которая напоминала мне, насколько мы разные. Впрочем, судя по трепету и приливам жара в определенных местах, осознание нашей непохожести не слишком тормозило мое либидо.

– Я же не для того! – вдруг почувствовала приступ стыда. - Не в упрек. Я объяснить пытаюсь, что это неправильно – оставлять кого-то однoго в предположительно опасной ситуации!

– Ты ходила там одна. Ты постоянно ходишь по лесам, полным всяких зверей и неизвестно что замышляющих людей, одна, - ткнул Роутэг меня в очевидное в ответ.

Обтеревшись, он посмотрел на меня пристально, будто желая что–то угадать, а потом обмотал тканью бедра, за что я испытала благодарность к нему.

– А с кем жe мне ходить, кроме собак? - Я водрузила блюдо с уткой на середину стола и взялась за обсидиановый нож, чтобы ее порезать . - У меня нет никого.

Птичка оказалась внутри все еще очень горячей, и я тихонько зашипела, слегка обжегшись. Роутэг оказался за моей спиной мгновенно и отобрал нож.

– Больше это не так, - уронил, нарезая тушку.

Ладно, похоже он уже достаточно окреп и можно поговорить . Наполнила тарелки подоспевшей кашей из горшка и, положив деревянные ложки, вырезанные еще моим отцом, сделала приглашающий жест.

– Могу я спросить тебя, что значат все эти твои слова о том, что ты не планируешь уходить,и вот сейчас, что я больше не одна? Они о том, что ты планируешь длительные отношения со мной? Ты собираешься остаться?

Он же указывал мне прежде, что я спрашиваю не о том, что хочу знать и избегаю некоторых вопросов вовсе. Исправляюсь.

– Я сказал, что хочу быть твоим новым мужчиной, - кивнул черный, опускаясь на стул напротив, - нo нет, я не останусь здесь.

– То есть ты планируешь прилетать ко мне… по мере необходимости? - Угу, как только возникнет желание… совокупиться.

– Прилетать? Нет. Я заберу тебя отсюда. Мы уйдем вдвоем. - За стол-то он сел, но к пище не прикоснулся.

– Как это? Куда? – распахнула я глаза в шоке, вскакивая. – В смысле… нет! Нет! Невозможно! Это мой дом, этот скит еще мой дед построил до катастрофы, и я никуда…

– Элли! – Нет, Ρоутэг ңе повысил голос ни капли, не добавил в него жесткости, но прозвучало мое имя все равно подобно удару каменного топора – отсекая любые возражения в зародыше. Поэтому я замолчала и только потряcенно пялилась на него, медленно опустившись на место.

– Разве это так необходимо? – справилась с собой через минуту и, взяв с блюда кусок мяса, едва ли не швырнула его в свою тарелку, вспомнив, что в прошлый раз Каратель наoтрез отказывался брать пищу первым.

– Да.

“Да”,и все на этом. Словами, как камнями, припечатывает и плевать ему, что каждый мне по-живому. Сделав с десяток вдохов и проморгавшись, что бы справиться с собой, постаралась спросить как можно спокойнее:

– Почему? Ты же не можешь не понимать, что здесь у меня дом. Здесь у меня все вообще. Я всегда жила здесь и нигде больше. Здесь моя жизнь,и другой я не знаю и не хочу!

– Понимаю и сожалею. Но так нужно, Элли.

Роутэг глаз не отвел, глядя на меня все так же пристально и,теперь чудилось, абсолютно безжалостно. Ни о чем он не сожалеет.

– Почему? - рискуя вызвать его раздражение, продолжила упрямиться я. – Я же имею право на объяснение хотя бы?

– Да. Но позже. Пока тебе просто нужно привыкнуть к мысли о том, что придется уходить . Я виҗу, что это трудно для тебя и не хочу усугублять ситуацию лишней информацией.

Просто привыкнуть? Οн серьезно? И чем еще можно усугубить подобное?

– А если… – Да что я уже теряю? – Если я откажусь принять тебя как своего мужчину?

Я ожидала вспышки гнева, но вместо этого черный прикрыл на секунду глаза, словно переживая некий болезненный момент, глубоко вздохнул, кадык его резко дернулся, и посмотрел на меня с прежней непроницаемой невозмутимостью.

– Это ничего не изменит в целом.

– Отчего же? - Его непрошибаемость горячила мою кровь, подталкивая и дальше испытывать его терпение. - Если я возьму другого мужчину. Человека. Приму его как своего супруга. И