попадается ни души? Ни скота, ни собак, ни даже местных птиц, гнездящихся обычно под кровлями жилых сооружений.

Ничего. Пустота.

И это было тем более странным, когда вечером пятого дня, пройдя первые кварталы пустого громадного мегаполиса, они остановились на ночлег в одном из постоялых дворов, внутри которого обнаружили трапезный стол, на котором стояла… горячая чашка чая.

Вот это уже был феномен!

Первым её заметил Николай, идущий в группе всегда впереди остальных. Осматривая комнату посетителей, он невольно задержался взглядом на фарфоровой чашке, от которой поднимался горячий пар, а когда подошёл ближе, застыл в изумлении, ожидая сзади идущих коллег. Откуда в аномальной зоне безжизненного города материализовался, только что оставленный напиток? И самое главное – кем?

- Похоже, мы столкнулись с первым живым человеком за всё время нашего пути, - заключил Дмитрий Семёнович, подошедший сзади с Антоном. – Чай заварили недавно, и он ещё не успел остыть.

- Кто заварил? – едва не стуча зубами от испуга, осведомился Николай.

- Ты у меня спрашиваешь, Коля? – задумчиво в свою очередь спросил профессор. Антон в это время рассматривал остальную посуду. Миска с остатками бобовой каши, овсяные лепёшки, оловянная ложка, кубок с чем-то, похожим на вино…

- Свежая, - потрогал он лепёшку. Понюхал вино.

- Аромат недавно собранного винограда. Молодое, ещё не успело настояться…

Прежде, чем он успел закончить фразу, произошло вообще нечто любопытное. А именно…

Где-то послышалось ржание лошади.

Все трое замерли, прислушиваясь и не веря своим ушам. Это был первый живой звук, который они услышали, проходя селения в течение пяти дней их маршрута, не считая тех, что раздавались в лесах за их пределами. Они уже настолько привыкли к мёртвой тишине, блуждая по очередным брошенным населённым пунктам, что сперва опешили и схватились за самодельные копья. У Антона был римский гладиус, подобранный им в раскрытом отчего-то склепе погребённого центуриона, командовавшего, видимо, одной из когорт Шестого легиона: так было выбито позолоченными буквами на его щите. Теперь Антон обнажил меч, недоумённо обмениваясь взглядами со Стариком.

- Лошадь… - озадаченно проговорил тот. – Откуда? Мы почти неделю не слышали ни одного звука.

- Что будем делать?

- Кричать, Коля! И как можно громче!

- По-русски? – усомнился калмык.

- Да хоть по-китайски! Если есть лошадь и на столе стоит чашка, то должен быть тот, кто её оставил, а лошадь привёл с собой. Или приехал на ней.

- Откуда?

- Из тех, очевидно, мест, где эти лошади остались в наличии.

Абсолютно ничего не поняв, Николай, тем не менее, принялся кричать, подражая своим коллегам. Двор был пуст, но ржание доносилось где-то за его пределами: за оградой.

- Эй! Есть тут кто? Мы не причиним вам зла. Покажитесь! Нас только трое и мы не вооружены…

Слова, выкрикиваемые на современном русском наречии средней полосы их отчизны, звучали здесь, в центре Апеннинского полуострова, по меньшей мере, весьма нелепо.

Но ещё более нелепо прозвучал ответ, услышанный ими совершенно на том же языке.

- Вы кто?

У проводника из рук выпала сумка с его драгоценностями. Антон ошалело глянул на профессора, а сам начальник экспедиции едва не поперхнулся, вытаращив глаза навстречу невидимому гостю.

- Мы… - запнулся он, - мы… странники. – Более глупого ответа Дмитрий Семёнович не произносил ни разу в своей жизни. – Русские мы, - поспешил добавить он.

- Это я слышу, - отозвался голос из-за ограды. – Откуда, русские?

- С Дальнего Востока… - проглотил комок Сазонов.

– С Хабаровского края, - добавил Антон. – Из экспедиции.

Послышался вздох облегчения, и в просвете зелёных насаждения показалась фигура, ведущая под уздцы добротного коня.

- Так бы сразу и сказали, - поприветствовал силуэт незнакомца.

Впрочем, отчего же незнакомца?

…Это был профессор Требухов.

Собственной персоной.

№ 12.

…Итак, Борис Александрович Требухов был человеком незаурядным, имел несколько научных степеней и слыл среди коллег неутомимым археологом, снаряжавшим различные экспедиции едва ли не каждый год – два, в те или иные районы аномальных зон как собственной страны, так и за её пределами. Он бывал в Тибете, покорял вершины «восьмитысячников», спускался с Жаком Ивом Кусто в океанские глубины, ходил под парусами в тростниковой лодке «Ра» с Туром Хейердалом, дружил с академиком Капицей, путешественником Юрием Сенкевичем и вёл обширную переписку с американским астрономом Карлом Саганом. В сфере его интересов были едва ли не все науки, какие преподавались в университетах, но любимым детищем, несомненно, была и оставалась археология. Снаряжая экспедиции со своими единомышленниками, профессор Требухов производил раскопки на Алтае, в сибирской тайге, на Байкале, в полярной тундре, а когда появилась возможность побывать в аномальной зоне близ Станового хребта у реки Учур – снарядил экспедицию и туда.

Однако именно там его следы затерялись, как казалось, навечно.

И вот, на тебе! Теперь он предстал перед друзьями целый и невредимый, обнялся с коллегой Сазоновым, познакомился с Антоном и Николаем, а уже к вечеру следующего дня знал всю их предысторию, каким образом они оказались здесь. Сам же он в свою очередь поведал коллегам весьма любопытный рассказ о собственной одиссее попадания сюда, в чуждый для них мир.

По его словам, они с группой геологов обнаружили провал подземелья, стали спускаться, и вдруг их команда подверглась какой-то газовой атаке, выплеснувшейся из недр подземной бездны, отчего вся его группа из пяти человек в мгновение ока погибла на месте, удушенная непонятными миазмами. Сам он чудом спасся, поскольку находился наверху и спускался в связке последним. Когда ядовитые пары выветрились, он пришёл в себя после кратковременного обморока уже внутри подземелья, а его товарищи лежали вразброс, разметав руки и ноги на полу загадочной пещеры. Назад дороги у него не было, поскольку вход в подземелье обрушился при выбросе в атмосферу неизвестного науке газа, и ему пришлось уложить своих погибших товарищей прямо на полу пещеры. Там-то он и обнаружил целое скопление сохранившихся каким-то образом тел из различных исторических эпох планеты. В этой пещере он провёл ночь и следующий день, ломая голову над столь феноменальным открытием, тщетно пытаясь найти выход наружу по летучим мышам, однако на следующий вечер его вновь посетил стремительный поток газа, вырвавшийся из глубин подземного амфитеатра и разлома карстовых пустот. На этот раз газ был не таким умерщвляющим, и когда он пришёл в себя, обнаружил, что лежит у развороченной взрывом пещеры, на камнях которой были видны рисунки неизвестного художника, запечатлевшие неумелой рукой какие-то строительные