– А госпожа Кшесинская тоже уехала? – вдруг спросила Мария. – Она жила через дорогу, маменька с нею дружбу водила. И еще с другой соседкой – госпожой Принц.

– Матильда уехала, – ответила старая Ванда. – Бывшую дачу Юхневича теперь занимает Юлия Нежинская.

– Она поэтесса. Может, слыхали? – добавил Владимир Федорович, поглаживая ус, чтобы скрыть улыбку.

– Да, кажется, была какая-то поэтесса. Гостила у госпожи Кшесинской.

– А Елизавета Эмильевна Принц по-прежнему живет за Толстовским проспектом, ниже по Морской, – заметила Ванда Федоровна. – Только она теперь редко выходит из дома: грудная жаба. Кстати, как вы находите парк «Виллы Рено»? – меняя тему, она лукаво прищурилась. – Я ведь тоже немного садовод.

Прежде чем ответить, Мария бросила на мужа быстрый взгляд, смысл которого остался неясен остальным.

– О да, теперь здесь всё утопает в цветах. И деревья как будто стали выше. Знаете, ведь этот парк создавали лучшие садоводы из Выборга. Многие декоративные растения специально привезли из-за границы. Отрадно сознавать, что наша дача не заброшена и во всем чувствуется ваша забота. В восемнадцатом году в брошенных домах были расквартированы немецкие отряды.

– Да-да, ты помнишь, Ванда? – обратился к сестре Владимир Федорович. – Это было наше первое лето на «Вилле Рено». Германцы действительно сновали по поселку, будто у себя дома. Они поддержали финских националистов, которые сражались с красными. М-да. Хорошо, что местные финны много лет общались с русскими дачниками. Они к нам гораздо терпимее, чем жители центральной Финляндии. Не правда ли, господин Саволайнен?

Пекка бесстрастно посмотрел на Владимира Федоровича, потом изогнул уголки губ, что должно было означать улыбку, и склонил голову в знак согласия. Ванда Федоровна перевела беседу на тему садовых цветов, которую гость любезно поддержал.

Расставались с Саволайненами как со старыми знакомыми.

– Будете в Териоках, непременно заходите к нам на чай, – на прощание сказала Мария. – Мы живем рядом с участком Борисова. Можете справиться в бюро садоводства.

Утопленница

Известие о браке «закоренелого холостяка» совершенно сразило Веру Ивановну. Она неделю демонстративно не замечала Додо. Аду не покидало ощущение, что это лишь временное затишье и объяснение еще впереди.

Гроза разразилась у каскада.

В тот день на «Виллу Рено» заглянули мать и сын Щепанские. Владимир предложил Марусе покататься на лодке, а Ада пошла проводить Ольгу Владимировну в нижний парк к Ванде Федоровне, которая обещала подруге саженцы ирисов с мускусным ароматом.

Вчетвером они спускались мимо каскадных прудов, когда снизу донеслись обрывки разговора на повышенных тонах.

Вера и Додо стояли на мостике-перемычке между вторым и третьим прудами, так что Маруся, Ада и Щепанские были вынуждены остановиться на ступенях террасой выше.

– Вы… вы… подлец!..

– Я никогда вам не лгал…

– Но вы скрыли…

– Полагаю, это мое дело и более никого не касается…

Маруся осторожно тронула Аду за локоть:

– Додо и тетя Вера? Кто бы мог подумать! Бедный дядя.

Ада нахмурилась, а Владимир резонно заметил:

– Вы спешите с выводами, Мария Николаевна. И мы тут совсем некстати…

Заметив, что Додо собирается отвернуться, Вера Ивановна удержала его за руку.

– Вы всё еще ее любите?

– Кого?

– Любовь Давидовну, вашу жену.

Высвободив руку, Додо раздосадованно ударил тростью о деревянный настил мостика. Его лицо было красным, это бросалось в глаза и с десяти шагов. Похоже, отвечать на вопрос он не собирался.

– Любовь до гроба – дураки оба, – резко выплюнула Вера Ивановна и теперь уже сама отвернулась, быстро прошла вдоль третьего пруда, свернула на дорожку и скрылась за деревьями.

С минуту тишину нарушал только плеск ручья. Наконец Додо поднял голову и запоздало обнаружил застывших на лестнице свидетелей неприятной сцены. Натянуто улыбнувшись, он подошел поздороваться с Щепанскими. И тут Ольга Владимировна внезапно отшатнулась от пруда, левой рукой схватилась за сердце, а правой торопливо перекрестилась. Остальные проследили за ее взглядом, пытаясь понять, что же так напугало пожилую даму, но не увидели ровным счетом ничего, кроме отражения кленов да солнечных бликов на воде.

– Утопленница, – пробормотала Ольга Владимировна. – Точь-в-точь как в шестнадцатом году.

– Господь с вами, мама, – снисходительно отозвался Владимир. – Скажете тоже.

Щепанская сделала робкий шаг и вгляделась в поверхность пруда.

– Никак почудилось…

Ада сообразила, что легкая рябь, подсвеченная солнцем, проникающим сквозь просветы в кронах, и большой белый камень среди серых булыжников, которыми было вымощено дно, действительно создавали обманчивый эффект распластанного под водой платья.

– Утопленница? – воскликнула Маруся. – Что, правда? В шестнадцатом году здесь утонула женщина?

– Да, – неохотно подтвердила Ольга Владимировна, оправившись от испуга и уже сожалея о своих словах. – Но вы не бойтесь, Машенька, с вашими родными ничего такого не приключится.

– А я и не боюсь. Кто она? Знакомая Чижовых? Расскажите! Это же страсть как интересно!

Владимир хмыкнул. Додо поймал взгляд Ады и улыбнулся уголком рта. Компания продолжила спуск в нижний парк.

– Ну, коли вы настаиваете, то случай тот и впрямь был любопытным. Загадочным.

– Это как же?

– А вот хотя бы потому, что утонувшую барышню никто не знал – ни хозяева дачи, ни соседи. И как она попала на чужой участок, и что делала у каскада – так и осталось загадкой. Нашли ее наутро, во втором пруду. Ночью шел дождь. Констебли заключили, что девица поскользнулась на мокрой дорожке, упала в пруд и расшибла голову о камень. Несчастный случай. Тем всё и закончилось.

– Как всё? – разочарованно протянула Маруся. – И что же, полицейские не пытались выяснить ее имя?

Щепанская улыбнулась:

– Может, и пытались, да забыли мне сказать. Мне известно лишь то, о чем судачили в поселке. Схоронили ее на кладбище у дороги на Щучье озеро, в безымянной могиле. А было ли расследование, вам, возможно, ответит Елизавета Эмильевна Принц. Она была близкой подругой Зинаиды Алексеевны и знала обо всем, что происходило у Чижовых.

Маруся остановилась и задорно оглядела своих спутников:

– А что? Не наведаться ли нам в гости по-соседски? Я утром корзинку черники набрала. Елизавета Эмильевна ужасно обрадуется.

– Что за блажь, Мария Николаевна? – покачал головой Владимир. – Идемте лучше на лодке кататься.

– Ах, на лодке в другой раз, – Маруся нетерпеливо махнула рукой и повернулась к постояльцам «Виллы Рено». – А вы что скажете? Вам разве не хочется выяснить, кто утонул в нашем пруду?

Заметив в глазах Ады азартный блеск, Додо вздохнул:

– Я иду за корзинкой с черникой. Ждите меня у калитки.

Дорога до дачи Принц заняла не больше пяти минут. Елизавета Эмильевна, вдова чиновника Российского общества застрахования капиталов и доходов, жила уединенно и скромно, а по хозяйству ей помогали три финна, которым она еженедельно исправно