ей, а доброту и нежность Стеллы принимали за некое безобидное помешательство.

Грянули горны, литавры зазвучали долго и гулко, коротко отбили марш барабаны.

Двери с южной стороны зала распахнулись. Стремительно, глядя прямо перед собой вошёл король Генрих.

Мощный, как скала, он твёрдо печатал шаг, не обращая внимания на присутствующих. Длинные волосы откинутые со лба обнажали нахмуренный лоб. Плотно сжатые губы вовсе не располагали к улыбке, заострившиеся широкие скулы и сощуренные глаза говорили о плохом настроении хозяина.

Полы алой мантии, сцепленные на плече серебряным защипом еле поспевали за ним, его телохранитель Мэлон шёл в шаге от него.

Подданные приветствуя своего короля склонили головы, женщины утонули в глубоких реверансах, казалось, они распластались на полу среди шёлковых воланов.

Фрейлины сделали то же самое, Стелла замешкалась, забыв, что поклоны теперь её обязанность. Она во все глаза смотрела на короля.

Фрейлина дёрнула Стеллу за платье сзади, девушка опомнилась.

Реверанс вышел криво, неловко. Девушка всё еще не научилась их выполнять. Генрих влетел в своё кресло, наступила тишина. Причём такая, пролети муха, все бы оглохли. Король зорко обвёл публику взглядом. Он видел всё. Кто с каким выражением лица куда смотрит. Кто с кем перемигивается. Тайные взгляды женщин, напряженные плечи мужчин. Всё это откладывалось в памяти короля.

— Сын мой, — королева-мать взяла слово:

— Прежде, чем начнётся праздник, вас ждёт сюрприз.

Генрих скучающе рассматривал расписной потолок. Стелла проследила за его взглядом. Там, наверху были нарисованы облака, синее небо и сюжеты гуляющих людей.

Что? Художник серьёзно представлял себе что небожители сидят на травке, а вокруг них пасутся бараны с колокольчиками на шее?! От изумления Стелла прыснула от такой глупости.

Видел бы художник её батюшку в серебряных латах. Седобородого старика с мышцами буйвола. С копьём, которое он не выпускает из рук, а поднять его может только он сам, других должно быть двое, чтоб удержать эту дубинку. Или взять маменьку. Да у неё туфельки стоят дороже чем всё убранство королевы Генриетты! А тут барашки с колокольчиками!

Сзади фрейлина снова толкнула Стеллу, шикнула на неё: — угомонись, несчастная!

Стелла оценила заботу подруги. Приняла серьёзный вид, спрятала улыбку, хотя зачем. Под противной маской всё равно ничего не было видно.

Генриетта продолжила:

— К вашему вниманию, сын мой, представлены портреты трёх девушек. Дочери королей соседних стран. Они ждут вашего приглашения. Каждая из них желает вам понравиться.

Ведь замужество это главная добродетель женщины.

— Главная добродетель женщины хранить своё целомудрие и верность одному-единственному мужчине, — парировал Генрих, вспомнив предыдущую ночь с Агнесс.

— Дорогой Генрих, каждая из нас склонит голову признавая азбучную истину ваших слов.

— Не продолжайте, мадам. Обучайте этим истинам ваших фрейлин.

Генриетта потеряла дар речи. Она знала, сын не бросает слов на ветер, почему он бросил в нее эту фразу. Позор на всё королевство! Какая сучка из фрейлин себя опозорила? И вдруг до неё дошло: Агнесс!

Она отсутствует не просто так. Генриетта похолодела. Что же случилось. Раньше ей обо всём докладывала именно эта чернявая подхалимка, а как раз теперь её и нет!

Пока Генриетта силилась сообразить что делать,

в зал вынесли треноги с портретами девушек. Расставили так, чтобы свет как можно выгоднее подчёркивал цвет лица красавиц.

И вправду, они такие хорошенькие. Стелла переводила взгляд с одного портрета на другой, сквозь узкие щелки маски смотреть было неудобно, плохо было видно. Да к тому же кружилась голова от нехватки воздуха.

Стелла с напряжением и тревогой наблюдала за поведением Генриха. Она толком ничего не знала об этом мужчине кроме того, что рассказывали подружки: злой, беспощадный, убивает всё что движется против его желания и одновременно божественно красивый, статный мощный.

Подумаешь, к ней на смотрины и не таких женихов привозили. Если честно, Стелла должна была признаться сама себе. Таких красивых мужчин она не видела никогда. С другой стороны, она не забывала: это не просто мужчина, это зверь в обличии человека.

Выходит, досужие сплетни приятельниц о том, что он красавчик — правда.

Неужели слухи о его жестокости тоже правда?

Именно об этом Стелла узнает очень скоро, буквально через несколько минут.

Глава 17

Неужели слухи о его жестокости тоже правда?

Именно об этом Стелла узнает очень скоро, буквально через несколько минут.

Стелла исподтишка рассматривала короля, настроенная враждебно и даже очень критично.

Каков павлин! Напыщенный, чванливый самодур. Ишь, красавец! Да у Стеллы и не такие женихи от ворот поворот получали.

Генрих спустился с трона к треногам с изображениями претенденток на его сердце. Заложив руки за спину прошёлся мимо них, внимательно вглядываясь в портреты принцесс. По всему было видно: ему скучно. Генрих повернулся к матери, цинично протянул:

— Матушка, где вы набираете таких некрасивых девушек. Ни одна из них не стоит моего внимания.

Ещё раз повернулся к портретам. Безжалостно скинул их все на пол, развернулся к матери.

— Я запрещаю вам тащить сюда весь хлам из художественных мастерских. В другой раз пусть изобразят натюрморты с фруктами, всё больше пользы.

Говоря всё это Генрих удивлённо смотрел на фрейлин, расставленных по привычке матери в геометрическом порядке.

Невозможно глупый наряд несчастных девушек в монашеских покрывалах на голове с откровенным декольте и ещё плотные маски на лицах — что это такое?

— К чему этот маскарад? — не успел король приблизится,

Странная энергия тянула, манила Генриха к одной из них.

Все девушки выполнили реверанс, грациозно и плавно присев и предоставив восхитительный, пламенный обзор декольте. Да уж, чего у матушки не отнять — она умела создать эпатаж.

Маски на лице, кокон из серого капюшона и бесстыдно выпирающую грудь из кружевного плена.

Генрих не без удовольствия скользнул глазами по открывшимся ложбинкам, не спешил сделать жест разрешающий дамам подняться. И, возможно, он бы повеселел, но!

Одна фрейлина стояла перед ним не собираясь делать реверанс!

Генрих по хозяйски сорвал покрывало с её головы. Волосы настолько светлые, её трудно назвать блондинкой. Скорее это цвет пепла на морозе, тронутый инеем.

Лицо девушки красиво обрамляли светлые шёлковые локоны, бесхитростный взгляд ледяными осколками плеснул в синими озёрами в просветы маски.

Она потупилась, смутившись в первую секунду, как только встретилась с ним глазами. Однако в следующую от смущения не осталось и следа. Она гордо задрала подбородок и уже не опускала глаз. Сколько в нём было достоинства!

Король отступил на шаг, дав себе волю без стеснения рассматривать её хрупкую фигуру, высокую грудь, нежную шею и бесстыжее декольте.

"Какая дерзость", думал