Дронго вернулся к столу. Моника заказала галисийскийхолодной суп гаспаччо, похожий на окрошку, салат из креветок и жареную рыбу.Ужин прошел великолепно. Она выбрала легкое красное вино, которое приятнокружило голову.

— Я думала, что вы пошутили, — сказала молодаяженщина, когда им подали десерт.

— Вы мне об этом говорили, — усмехнулсяДронго. — Неужели такую красивую женщину не приглашают в ресторан? И о чемтолько думают ваши коллеги-дипломаты?

— У каждого из них свои заботы, — отмахнуласьМоника. — Вы знаете, как живут дипломатические представительства? Тесныйколлектив, все на виду. Мелкие интриги, все думают, как остаться подольше вИспании, как заработать больше денег. Здесь, конечно, лучше, чем в Польше.

— Вы надолго приехали в Испанию?

— Нет, в августе я уезжаю. Это называется практикой.Или стажировкой, я правильно говорю?

— Абсолютно. И кто вы по профессии?

— Юрист. Закончила юридический, сейчас работаю вполитическом управлении нашего МИДа.

— И с Яцеком вы случайно встретились в Мадриде, —сказал Дронго, поднимая бокал с вином. — Ваше здоровье, Моника.

— Спасибо, — сказала она, чуть пригубиввино. — Конечно, нет. С господином Пацохой мы знакомы давно. Уже нескольколет. Он иногда приходил к нам в МИД. Кажется, в этом «Экспрессе» он официальныйпредставитель нашей страны. Вы разве не знаете, что должны встречаться с нашимпрезидентом и дважды проезжать через Польшу?

— Конечно, знаю, — кивнул Дронго. — Выприехали с мужем?

— Нет, — чуть покраснела она, — я приехалаодна. У меня нет мужа. У меня еще нет семьи.

— Невероятно. Такая красивая женщина. Вам не скучножить одной?

— Иногда бывает скучно, — улыбнулась она. — игрустно, когда хожу в дорогие магазины. Я должна сама зарабатывать себе нажизнь. Разве не здорово, если можно тратить деньги своего мужа? Я люблю поспатьпо утрам, а мне приходится подниматься и ездить по этой испанской жаре наработу. Я часто думаю, как выгодно иметь богатого мужа.

— Вы сформулировали свое кредо предельно четко, —улыбнулся Дронго. — Может быть, мы продолжим наш ужин в каком-нибудь бареили открытом кафе? Вы знаете, куда мы можем поехать?

— Конечно, — кивнула она, — мы поедем наПлаца дель Сол, там столько интересных мест.

Дронго достал кредитную карточку, чтобы расплатиться. Чутьобернувшись, он увидел, что Планнинг все еще сидит на террасе со своейспутницей. Оба внимательно смотрели в их сторону. Дронго помахал им рукой, нооба отвернулись.

На проспекте было много такси, и они довольно быстро оказалисьв типично испанском открытом баре, где бармены готовили немыслимые коктейли,предлагая их всем желающим. Моника заказала себе джин-тоник, а Дронго попросилпринести ему мартини. Когда они уже сидели за столиком, мимо прошел ГеоргийМдивани. Увидев Дронго со спутницей, он приветливо улыбнулся.

— Присоединяйтесь, — предложил Дронго,приподнимаясь со стула.

— Спасибо, — кивнул Георгий.

Он смотрелся колоритно даже на фоне испанцев. Свободнаякрасивая рубаха, густая борода, закрученные усы.

— Я ищу своего молодого друга, — пояснилГеоргий, — говорят, он зашел в какой-то магазин. Беда с ним. Как тольковидит хорошие диски, забывает обо всем на свете. Очень любит классическуюмузыку. Сегодня он выступал в Институте испанской культуры.

— Мне рассказывали, — кивнул Дронго, —говорят, он произвел оглушительное впечатление на испанцев. Этот мальчик далекопойдет. Если в двадцать два года его пьесы ставят в грузинских театрах и онотличается таким отменным вкусом, то в сорок он станет классиком грузинскойлитературы.

— Верно, — кивнул Георгий, — его спектаклиидут в нескольких грузинских театрах. Пойду его поищу.

Он прошел к другому бару. Дронго сел на место.

— Почему он не остался с нами? — поинтересоваласьМоника.

— Во-первых, он ищет друга, — сказалДронго, — а во-вторых, он настоящий кавказский мужчина. Никогда неподойдет к столику, где сидит его знакомый с женщиной, чтобы им не мешать.Такая своеобразная мужская этика.

— Как интересно, — улыбнулась Моника.

Неожиданно рядом с ними появилась цыганка, продающая цветы.У нее был букет роз, за которые она просила по пятьсот песет за штуку.

— Это дурной тон, — поморщился Дронго. —Почему их пускают в бары?

— Да, — печально согласилась Моника, — но этотакие красивые цветы.

— Подождите, — остановил цыганку Дронго.

Он взял все цветы, какие были у женщины. Их было десятьштук. Он протянул пятитысячную купюру, и потрясенная цыганка взяла деньги,бормоча благодарность.

— Это вам, — сказал Дронго, оставив один цветоксебе.

— У нас говорят, что нельзя дарить четное количествоцветов, — объяснил он вспыхнувшей от радости Монике, — пусть у васбудет девять роз.

— Спасибо, — прошептала женщина. — Вы всегдатакой галантный? — Она видела как за другими столиками обсуждали широкийжест Дронго.

— Нет, — сказал он, — это я притворяюсь. Насамом деле мне было очень приятно провести с вами этот вечер, Моника. Жаль, чтовы возвращаетесь в Варшаву. Я бы приезжал в Мадрид, чтобы встречаться с вами.

— Спасибо, — кивнула она, — но мы можемвстречаться и в Варшаве. Я дам вам свой телефон, вы можете мне позвонить, еслиприедете в Польшу.

— Обязательно. У меня много друзей в Польше.

Был уже первый час ночи. Он расплатился с официантом, и онивышли из бара.

— Уже поздно, — сказала Моника, — и завтрапятница. Мне снова идти на работу. Так не хочется вставать по утрам. Но хорошо,что завтра пятница. Я буду два дня отсыпаться.

— Прекрасно, — улыбнулся Дронго. — Где выживете, Моника? Я вас отвезу домой.

— Недалеко. Отсюда минут пятнадцать на такси. Может, мыеще немного погуляем? А где живете вы?

— На Гран Виа, кажется, в отеле «Трип Гран Виа». Отельнаходится в хорошем месте, но, должен вам признаться, он довольно скромный.

Ему было хорошо рядом с этой красивой молодой женщиной.Никаких других планов он и не строил. Воспоминания о встрече с Джил были ещеслишком свежи в памяти. Кроме того, он узнал все, что хотел. Яцек Пацохадействительно был сотрудником польской разведки и не только не вышел в отставкупосле известных событий в Польше и прихода к власти «Солидарности», но и сталодним из тех, кто остался в своем ведомстве, несмотря ни на какие потрясения.Это было самое важное, что ему нужно было выяснить.

Он чувствовал легкий аромат молодого женского тела. Онамолча шла рядом по залитому светом ночному Мадриду. Многоголосый шум позднозасыпающего города, крики людей, их громкая речь, бурная жестикуляция делалиМадрид очаровательным в своем ночном сумбуре.