— Пойдемте, — сказал он, — я вызову вамтакси.

Она взглянула на него, не понимая, почему он так неожиданноизменился. И чем была вызвана подобная поспешность. Он изо всех сил удерживална лице маску виноватого мужчины. Нельзя было говорить этой девочке, что всоседнем номере лежал труп. Нельзя было позволить себе сорваться.

— Вы всегда так нетерпеливы? — она все еще нехотела входить в лифт.

«Господи, — с отчаянием подумал он, — неужели мнеобязательно нужно быть скотиной, чтобы она ушла?»

Очевидно, ее неприятно поразила его холодность, и она, пожавплечами, вошла в кабину лифта.

— Вы странный человек, — призналась Моника, —я никогда в жизни не встречала таких людей. Вы какой-то необычный. Меняетеськаждую минуту.

— Наверно, вы правы, — согласился он. Беднаядевочка, она не понимала, что он в эту минуту спасает ее карьеру.

На улице было много такси. Он поднял руку. Машиназатормозила рядом. Дронго протянул водителю деньга.

— Доставьте сеньору куда ей нужно, — сказал онпо-английски.

— Что? — переспросил водитель, не понявший егослов.

— Я ему все объясню, — сказала Моника, усаживаясьна заднее сидение. Она посмотрела на Дронго, понимая, что прощается с нимнавсегда.

— До свидания, — сказала она. — Вы позвонитемне в Варшаву?

— Обязательно. — он умел улыбаться мускулами лицадаже тогда, когда улыбнуться было невозможно.

Машина отъехала. Он заставил себя постоять еще несколькосекунд, глядя на уезжавшее такси. Затем повернулся и вошел в отель. Моника емунравилась, и именно поэтому он поступил с ней довольно грубо, сознательноспровоцировав ее на разрыв.

Поднявшись на третий этаж, он снова прошел к номеруГустафсона. Убитого явно застали врасплох. На нем был надет только один носок.Дронго, достав носовой платок, чтобы не оставлять отпечатки пальцев, подошел кчемодану убитого. В нем не было ничего интересного. Несколько рубашек, носки,трусы. Два фотоаппарата. Небольшая записная книжка, которую Дронго, раскрыв,начал просматривать. Никаких имен. Только цифры и номера телефонов. Дронгозакрыл глаза, пытаясь запомнить увиденные номера телефонов. По первым цифрамможно было догадаться, где именно находится абонент. Шведские телефоны Дронгоне интересовали. Он запомнил четыре немецких и два английских, узнав их похарактерным кодам. Смятый костюм, завернутый в пакет сэндвич. Большой складнойнож. Пара кроссовок. Больше здесь ничего не было. Пьера убили явно не из-завещей. Дронго наклонился к убитому и осторожно достал его бумажник. Затемвытащил деньги. Это была довольно большая пачка наличных денег — три тысячидолларов и двадцать пять тысяч песет. Несколько кредитных карточек. Забравсодержимое, он бросил бумажник на пол и затолкал его под кровать. Теперьполиция будет убеждена, что убийство было совершено с целью ограбления.

Он еще раз осмотрел номер. Открытое окно. Он подошел ближе.Окно выходило на улицу. Он наклонился, чтобы рассмотреть получше. Здесь кто-тосидел. Интересно, зачем убийце сидеть у окна? Или это был сам Густафсон?Похоже, что нет. Он раздевался, уже успел снять один носок. На столе стояланедопитая бутылка виски. И один стакан. Только один стакан.

Дронго вышел из номера, прикрыв за собой дверь. Затем,стараясь не шуметь, открыл ключом дверь своего номера, вошел, запер дверь.Нужно было подождать, пока труп обнаружит горничная. Или кто-нибудь изпостояльцев. Судя по всему, Пьера убили примерно час назад. Кровь на его ранахуже успела свернуться и засохнуть. Значит, полиция сразу определит, когдапримерно был убит Густафсон. Это в интересах самого Дронго. Портье, у которогоон брал ключи, подтвердит, что Дронго вернулся позже всех. Получается, чтоМоника помогла ему с алиби. Дронго прошел в ванную комнату и начал жечь деньги,тщательно собирая пепел, чтобы спустить его в унитаз. Закончив сжигать купюры,он вышел из номера, прошел к аварийной лестнице и поднялся на четвертый этаж,где сломал кредитные карточки и выбросил их в мусорное ведро. Затем вернулся всвой номер, стараясь не шуметь, снова открыл дверь и, пройдя в комнату, сел накровать и закрыл глаза.

«Когда все это кончится, — устало подумал он, —все эти заговоры и убийства? Фукуяма был не прав. История никогда не кончается.Она развивается по своим особым законам, которые часто бывают непонятны людям».

Он сидел на кровати и ждал, когда за дверью поднимется шум.Интересно, кому было выгодно убивать Пьера Густафсона? И почему тот был такиммрачным сегодня утром? Дронго вспоминал подробности сегодняшнего разговора.Неожиданно раздался телефонный звонок. Он посмотрел на аппарат. Странно, чтоему позвонили. Кто может звонить в такой поздний час? Он поднял трубку.

— Я звоню из такси, — услышал он быстрый голосМоники. — Может, мне вернуться? Еще не совсем поздно?

— Конечно. — виновато сказал он, — совсем непоздно. Но лучше не возвращайтесь. Сегодня у меня был трудный день…

В ответ раздались быстрые гудки. Конечно, она обиделась.Конечно, она была оскорблена таким ответом. Но он знал, что ее вторичноепоявление в отеле будет истолковано не в ее пользу. И поэтому, положив трубку,он снова принялся ждать. «Странно, — думал Дронго, — какие вещииногда влияют на отношения между мужчиной и женщиной. Мы часто мыслимкатегориями эгоистов, не сознавая, что у партнера могут быть свои причины дляотказа. Сколько раз женщины отказывают мужчинам только потому, что именно вэтот день им нельзя встречаться со своими партнерами, но не решаются сказать обэтом вслух. Сколько раз мужчины отправляются на свидание, не решаясь сказать,что сегодня они заняты или просто устали. Мы боимся выглядеть слабыми, боимсяпоказаться себе более человечными, чем мы есть на самом деле. И живем так, какбудто будем жить тысячу лет, вечно. Словно у нас в запасе масса времени. Насамом деле, жизнь — это всего лишь короткое мгновение, которое длится отрождения до смерти. И больше нет ничего. Ни ада, ни рая, ни души, в которуюверят многие люди. Если душа не существовала миллиарды лет до момента рождения,почему она должна существовать следующие миллиарды лет после смерти?» Дронгобыл агностиком, полагавшим, что мир непознаваем, и при одной мысли о миллиардахлет существования Вселенной до его рождения и после его смерти ему становилосьстрашно. По-настоящему страшно ему стало однажды, когда он прочел научнообоснованные данные астрономов о том, что через пять миллиардов лет Солнцепогаснет и остынет. Его почему-то взволновало именно это событие. Может,потому, что он был слишком рационален? Поверить в полет своей души после смертион не мог, а поверить в потухшее Солнце даже через пять миллиардов лет ему былогораздо легче.

Минут через сорок проходивший по коридору кипрский писательКонстантин Кандонас обнаружил открытую дверь и, толкнув ее, позвал Густафсона.Не получив ответа, он вошел в номер и обнаружил труп шведа. Константин былчеловеком с нежной психикой, несколько женоподобным, хотя официально считалсяженатым. Его громкий, истошный крик потряс гостиницу. Дронго тяжело в вдохнул.Теперь весь завтрашний день придется объясняться с полицией. Он поднялся и,пройдя в ванную комнату, еще раз проверил, нет ли остатков пепла в унитазе, испустил воду. Все было в порядке. Он лег на кровать. Через несколько минут вдверь громко постучали.