«Как странно, — подумал Дронго, — почему-тосорокалетние мужчины считаются идеальными любовниками. На самом деле всегораздо проще. К этому времени мужчина начинает понимать жизнь. Молодой задорисчезает, и на смену ему приходит здравый смысл. Заодно исчезает и пылкаястрасть, так свойственная молодым мужчинам. В сорок лет желаний бывает меньше,а сил еще достаточно. Вот такая комбинация неспешного и спокойного любовникадает в итоге идеальный образ мужчины».

— Вы о чем-то задумались? — спросила Моника.

— О вас. Сегодня утром вы говорили о матери в прошедшемвремени. Извините меня, если эта тема вам неприятна…

— Это было давно. — спокойно сказал Моника, —она умерла молодой. Отец женился на другой женщине. А меня воспитала бабушка.Может, поэтому я такая необщительная. Я росла без сестер и братьев.

— Извините, — пробормотал Дронго, — возможно,вы правы. Но единственный ребенок в семье бывает и самым любимым.

— Да, — улыбнулась она, — меня все оченьлюбили. И бабушка, и мои тети, и мой отец. Он недавно приезжал ко мне в Мадрид,мы ходили с ним по этим улицам. А вы верите в гороскопы?

— Не совсем, — признался он.

— А я верю, — сказала она, — но у меня плохойгороскоп. Я Козерог по рождению. Все, что я читаю про козерогов, ужасно.Говорят, что они не умеют… как это сказать… фантазировать. Говорят, что онискучные и замкнутые люди. А я совсем не такая. Вот вы — кто по гороскопу?

— Кажется, Овен.

— Первый знак зодиака, — кивнула Моника, —сразу видно, что вы сильный человек. Но у овнов с козерогами страшноенесовпадение. Вы об этом знаете? Но мы очень хорошо провели сегодняшний вечер,ведь это правда?

— Конечно. И не нужно думать о гороскопах. Плюньте наних и давайте думать о чем-нибудь другом. Всегда делайте все наперекор своемугороскопу. — предложил он без всякой задней мысли.

— Это шантаж, — вдруг улыбнулась она.

— Что? — спросил он все еще занятый своими мыслямио Планнинге, о покушении в Каишкаше, о работе Яцека Пацохи в разведке.

— Это шантаж, — упрямо повторила она, — выменя нарочно провоцируете. Давайте поедем в ваш отель.

Он растерялся. Он не мог себе такого представить. С другойстороны, отказаться — означало серьезно обидеть молодую женщину.

— Поедем, конечно. — согласился Дронго.

— Мы выпьем кофе, и вы проводите меня домой, —строго сказал Моника.

— Обязательно.

Ночная жизнь Гран Виа была гораздо более бурной, чемдневная, когда во время сиесты закрывалось большинство магазинов. И хотя в полночьмагазины также не работали, открытые кафе и бары, множество людей на улицеделали картину ночи причудливо разнообразной и полифоничной.

Дронго остановился в сто шестом номере, окна котороговыходили на улицу. Это было и преимуществом и огромным недостатком. Из-запостоянного шума невозможно было уснуть. Они с Моникой вошли в кабину лифта иподнялись на первый этаж. В отеле была традиционная система нумерации этажей,при которой первый не считался первым. Здесь располагались служебные помещения.На втором находился ресторан, и только с третьего этажа начинался отсчетэтажей.

Дронго вышел из лифта первым. Моника шагнула следом. Ондостал ключи, мучительно соображая, что именно нужно говорить женщинам в такоймомент. Он даже растерялся, не зная, как именно себя вести. И не потому, что унего не было в жизни таких моментов. Просто он внутренне не был готов кподобным отношениям с этой красивой девушкой. Ему было приятно в ее компании,но на большее он не рассчитывал.

«Поэтому в сорок лет мы кажемся идеальнымилюбовниками, — с некоторым юмором подумал Дронго. — Кажется, менязациклило на моем возрасте, но это действительно так. Только к этому возрастумужчина обретает некую стабильность, что позволяет ему проявлять по отношению кженщине любезную галантность и в жизни, и в постели». Впрочем, отступать былонекуда, и он открыл дверь своего номера, чтобы впустить Монику.

В этот момент он обратил внимание на дверь соседнего номера:она была приоткрыта. Он знал, что там жил Пьер Густафсон.

— Извините меня, Моника, — сказал Дронго и подошелк соседней двери.

Он довольно громко постучал, но никто не ответил. Тогда оносторожно открыл дверь. «Почему Густафсон ее не закрыл? Почему оставил своюдверь открытой так поздно?» — подумал Дронго, оглянувшись. Моника стояла в дверях,все еще не решаясь войти в его номер. Дронго заглянул в комнату. Нужно сделатьдва шага, чтобы пройти небольшой коридор. Здесь дверь обычно закрывалась наключ, это был старый, еще не перестроенный отель. Изнутри можно было закрытьсяна задвижку, но снаружи нужно было закрывать дверь ключом.

Дронго шагнул в комнату. На кровати лежал Пьер. Можно былоне проверять его пульс. Он был мертв. Запрокинутая голова и поза, в которой онлежал, свидетельствовали об этом. Дронго наклонился. Убийца выпустил в свою жертвусразу три пули. У Пьера не было ни единого шанса. Дронго наклонился ниже.Красное пятно расползалось по простыне. Очевидно, убийство произошло совсемнедавно.

Дронго замер в нерешительности. Нужно было вызвать полициюили хотя бы проверить вещи убитого. Но в коридоре стояла Моника Эклер. Нельзяподставлять женщину, тем более, дипломата. Если выяснится, что она была ночью вотеле у иностранца, где к тому же произошло убийство, ее немедленно отправятобратно в Польшу, и карьера молодой женщины будет кончена. Нужно было что-топридумать, чтобы не объяснять ей случившееся.

Под ногами что-то хрустнуло. Он замер, поднял ногу. Кажется,остатки льда. Ничего страшного, через несколько минут на полу будут тольковлажные пятна. Решение нужно было принимать мгновенно.

Он вышел из комнаты, захватив с собой ключ от номераГустафсона и закрыв дверь. Моника ждала его у дверей. Как объяснить женщине,что в соседней комнате лежит убитый? Она наверняка не поверит и оскорбится, аесли поверит, то может испугаться и закричать. Или начать паниковать, чтоодинаково опасно. Нужно было сделать нечто неординарное. Неожиданно Дронгоподошел к ней и, наклонившись, крепко поцеловал. Женщина замерла отнеожиданности. Дронго почувствовал, как она напряглась. Ее неприятно поразила такаяпоспешность.

— Не нужно так торопиться, — попросила она.

Во время второго поцелуя он обратил внимание на ее глаза.Они были открыты. Она все-таки отдавала себе отчет в происходящем. «Надеюсь,больше ничего не будет», — подумал Дронго и, неожиданно подняв руку, легкостиснул ее грудь. Она застонала, но затем резко высвободилась.

— Нет, — решительно сказала она, — ужепоздно. Не нужно так спешить. Я должна ехать домой. Вы можете вызвать мнетакси?

Возможно, она надеялась, что он успокоится. Начнет ее уговаривать,попытается объяснить свою грубость. Но Дронго сразу согласился.