Весь вчерашний день они провели в Мадриде, давая показанияместной полиции. Портье клялся, что никого из посторонних в отеле не было, нополиция не очень ему верила. Участникам «Экспресса» немного «повезло». За деньдо этого из отеля был украден дипломат словацкого писателя с новым ноутбуком,стоившим пятнадцать тысяч марок. Именно поэтому комиссар кричал на директораотеля, доказывая ему, что в таких местах нужно устанавливать надежную охрану.Один из сотрудников полиции нашел при осмотре пустой бумажник, и это привело вярость комиссара, который пообещал добиться закрытия отеля, так халатноотносящегося к проблемам безопасности своих клиентов.

Участников «Экспресса» допросили по одному, но многие из нихспали. Напуганный портье подтвердил время прихода Дронго со спутницей,доказывая алиби самого Дронго. Никого из писателей особенно не мучили, комиссарполагал, что убийство совершила местная шпана, и поклялся найти виновного. Ктому же, один из местных агентов уже успел рассказать об украденном вчераноутбуке, который принадлежал словаку Питеру Пиштанеку. Комиссару позвонили изминистерства внутренних дел с настоятельным пожеланием не раздувать ненужногоскандала и разрешить всем участникам «Экспресса» продолжить свой путь. Комиссарбыл обычным полицейским чиновником и понимал, что любое решение на подобномуровне нужно принимать с учетом мнения вышестоящих чиновников. Он не был героем,но и не был идиотом. Это был обычный честный служака, просто выполнявший своюработу. Именно поэтому он принял решение разрешить участникам «Экспресса»выехать во Францию. В конце концов, все адреса и имена свидетелей былипереписаны, и при желании можно было найти любого из них и вернуть в Мадрид.

Вечером десятого июня «Литературный экспресс» отправился воФранцию, а двое представителей немецкого оргкомитета остались в Мадриде, чтобырешить вопросы транспортировки тела убитого на родину.

Бордо встретил участников группы плохой погодой. У всех быломрачное настроение. На вечер был назначен грандиозный прием в мэрии, которыйдавал мэр Бордо, бывший премьер-министр Франции Алан Жюппе. Когда Дронго,заблаговременно позаботившийся о том, чтобы его костюм выгладили, был уже одети намеревался выйти, в его номер постучали. Участники были размещены в трехотелях, и Дронго попал в «Меркурий Мериадек», стилизованный под своеобразныйдворец кинофестивалей. В номерах висели портреты известных актеров или режиссеров.Каждый номер был посвящен тому или иному известному деятелю в мире кино. Высловно попадали к нему в гости. По странной случайности, Дронго достался номерЧарли Чаплина. Со стен на него печально смотрел маленький человечек,заставивший мир поверить в новое чудо — кинематограф и рассказавшийчеловечеству о сострадании к обычному человеку с улицы. Дронго, обожавшийЧаплина, уловил в этом скрытую символику, словно провидение само выбрало длянего этот номер.

Однажды, много лет назад, он вошел в небольшой американскийкинотеатр в городке, расположенном на северо-востоке страны. Он был в очереднойкомандировке, и случай привел его в этот городок всего на одну ночь. Он любилпутешествовать, полагая, что это составляет одно из величайших удовольствий, дарованныхчеловеку судьбой. И именно тогда с ним случилась удивительная история, которуюон иногда вспоминал, не понимая, была ли она на самом деле или привиделась емуво сне. На экране был некий комик, стилизованный под Чарли Чаплина.Малобюджетный фильм рассказывал об актере, пытавшемся пробиться в Голливуде.Публика вяло реагировала, в заплеванном зале сидели человек десять-пятнадцать.

Дронго сидел в последнем ряду. Вдруг он услышал судорожноерыдание. Приглядевшись, он увидел молодую женщину, сидевшую в другом концезала. У нее были длинные распущенные волосы, и она плакала, опустив голову насидение переднего ряда. Он слышал ее сдавленный плач и не знал, как поступить.Подойти и успокоить было бы нелепо. Это была Америка, страна индивидов, гдекаждый за себя и каждый горюет и радуется в одиночку. Но женщине было плохо,очень плохо. Она плакала, уже не обращая внимание ни на фильм, ни на сидящих взале зрителей. Кто-то повернулся, крикнув, чтобы она вела себя потише. И Дронгорешился. Он подошел к женщине и пробормотал слова утешения. Она поднялазаплаканное лицо. Его поразила красота женщины. Длинные темные волосы,красивые, немного раскосые глаза, цвет которых он так никогда и не узнал,скуластое лицо, немного вытянутый, но не портивший лица, а наоборот, придававшийему своеобразие, нос. И чувственные губы. Дронго спросил:

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Уйдите, — ответила она, и он, замерев внерешительности, немного постоял и вернулся на свое место.

Фильм продолжался, но женщина перестала плакать и, поднявголову, смотрела в его сторону. Наконец, решившись, поднялась и подошла к нему.Он растерянно смотрел на нее, не понимая, чего именно она от него хочет. На нейбыли темные брюки, темный джемпер и длинное, до пят, пальто. Несмотря на теплуюпогоду, она была именно в таком наряде.

Неожиданно она наклонилась к нему, и он почувствовал еевлажный язык. Она целовала его исступленно, словно пытаясь вырваться из своегоодиночества и горя. Он был растерян, смущен, несколько скован, не зная, каксебя вести. Женщина не была проституткой, это было очевидно, но она вела себя,как безумная. И когда она стала расстегивать ему брюки, он схватил ее за руку.

— Нет, — прошептал он, — не здесь.

Она словно опомнилась. Кажется, у нее в глазах даже мелькнулиспуг. Она покачала головой и спросила:

— Вы боитесь?

— Я никогда не занимался этим в кинотеатре, —признался Дронго.

Она сидела на нем в позе всадника, закрывая от него экран, ион видел только ее глаза и чувствовал аромат, исходивший от ее волос.

— Я хочу, — требовательно произнесла она.

Он хотел возразить, вырваться, уйти. Ему вдруг померещилось,что все это было подстроено специально, чтобы его скомпрометировать, заманить вловушку. Но, опомнившись, он отверг сомнения. О том, что он приедет в этотгородок, не знал ни один человек в мире. Об этом не знал даже он сам,неожиданно решив сойти на автобусной станции только потому, что в этом городебыл музей писателя, одного из тех, что составляли славу американскойлитературы. Девушку нельзя было подставить. Ей было не больше двадцати, и онасмотрела на него с укором. И с болью.

— Почему? — спросил он, почти касаясь еелица. — Почему?

— Так нужно, — твердо ответила она. — Я такхочу, — повторила она, глядя ему в глаза.

Он никогда не думал, что с ним может случиться подобное. Ондаже во сне не мог себе представить такое. Но девушка ему нравилась. Оченьнравилась. И она призывно смотрела на него. Кажется, она по-своему расценилаего молчание. В начале девяностых СПИД уже свирепствовал в Америке. Девушкадостала из кармана пакетик с презервативом, надорвала его.

— Нет, — снова сказал он. Это было немыслимо,невозможно, невероятно.