Медведь опустил голову, подумал, прежде чем ответить.

Все ждали.

– Вячко, – наконец начал он. – Ты старший, ты самый умный из нас. Я всегда слушался тебя. Ты знаешь, как я тебе благодарен… Это ты спас Сиггурд, сделал возможным наш брак. Но тут… Вячко, Золотая Баба принесла несчастье в дом Фари! Это не простая статуэтка – ты правильно заметил, что это божество далеких и чуждых нам людей. Ушкуйники, отобрав у вогулов Золотую Бабу, причинили им большое горе. На этой фигуре кровь многих. Это она принесла к нам в Свинечск страшную болезнь. Я всегда слушался тебя. И сейчас будет так, как ты скажешь, Вячко. Но подумай хорошо, прежде чем решить.

Все замолчали.

Неожиданно для всех заговорила Сиггурд:

– Чем больше проходит времени, тем лучше я понимаю, что история покупки этой золотой статуэтки была очень странной. Отца почти вынудили ее купить. Золотую Бабу он купил перед самой своей болезнью, по случаю. Продал Остромысл необыкновенно дешево – в десять раз дешевле, чем в первый раз просили, почти даром отдал. И отец сразу после этого заболел. Мне кажется теперь, что не случайно Остромысл так дешево запросил: он хотел избавиться от нее побыстрее. Медведь прав: проклятие лежит на этой Бабе. А тогда мы радовались удачной покупке, один Мышебор не радовался, он ее сразу возненавидел. Коток ведь не простой зверек. Он чувствует то, чего и мы не видим…

– А как ты узнала, что Мышебор ее не любит? – спросил насмешливо Лис. – Коток не умеет разговаривать!

– Еще как умеет! – возразила Сиггурд. – Давайте опять его спросим, что он сейчас скажет?

Принесли Золотую Бабу. Поставили на пол. Мягкий свет исходил от сидящей в непринужденной позе женской фигурки. Золотые отсветы легли на чисто выметенный пол. Сложив руки на животе, Баба смотрела в глаза каждому – прямо, открыто. Завораживающим был ее взгляд.

– Ах, какая! – воскликнул Добрыня. – Не может она зло принести!

Тут Агнета внесла серенького котка, опустила на пол.

Увидев фигурку из золота, Мышебор тотчас распушил шерсть на загривке и зарычал. Теперь он казался большим и страшным.

– Что ты, Мышебор? – спросила Сиггурд. – На кого ты сердишься?

Мышебор, рыча, подползал на брюхе к Золотой Бабе. Шерсть он распушил настолько, что увеличился в размерах вдвое. Страшные клыки на его оскаленной морде пугали. Уши были прижаты к спине. Хвост тоже распушился, он волочился за ползущим котом, повторяя движения его тела.

Золотая статуэтка по-прежнему сияла мягким, радостным светом. Казалось, Баба смотрит на взъерошенного серого зверька с насмешкой.

Вдруг он кинулся на статуэтку, вцепился в нее когтями передних лап и начал рвать.

Медведь хотел взять его на руки, но побоялся: коток превратился в страшного зверя, он был почти невменяем.

– Мышебор, Мышебор, за что ты ее так? – успокаивала Сиггурд.

Но разъяренный коток не слушал: мощными ударами лап он опрокинул Золотую Бабу и покатил в угол.

Никто не смел помешать зверю.

– Мышебор, ну ее, оставь ее… – Агнета протянула руку и погладила зверя по взъерошенной шерсти.

Коток еще раз грозно фыркнул, но Агнету не тронул, прижал еще сильнее уши и сел у ног девочки. Он продолжал шипеть на поверженную в углу Золотую Бабу, однако шерсть его постепенно приглаживалась, ее ворсинки приходили из вертикального состояния в более привычное горизонтальное.

– Он что-то знает, вы с Медведем правы. –