легких и вскипятил слезы в глазах Джейми. Голос, похожий на раскат грома, ударил по его барабанным перепонкам и потряс комнату, сотрясая его череп и угрожая разбить его разум, как стекло порывом ветра. Джейми зажал уши руками и закричал так громко, как только позволяли его обожженные легкие.

Пламя погасло внезапно, как будто его никогда и не было, оставив только холодный ночной воздух, дующий сквозь щели в запертых окнах и закрытых дверях. Едкий запах горящих душ все еще висел в воздухе, щекоча волосы в ноздрях Джейми адским запахом.

Джейми знал, что своим принуждением он принял в свою жизнь много ужасных вещей, но не мог остановиться. У него не было выбора. Он должен быть уверен.

Хлопали двери, трещали зеркала и окна. Полы и стены вздымались, словно дышали, и извивались, как змея, объевшаяся свежей добычей. Тени в комнате становились все гуще. Джейми почувствовал горячее дыхание на своем лице, когда они подошли ближе. Он чувствовал, как чьи-то руки тянут его за кожу, пытаясь прорваться сквозь плоть, чтобы добраться до его души. Множество голосов одновременно кричали ему в лицо, проклиная и плюясь, когда вытаскивали его из постели.

Каждую ночь эти призрачные нападения усиливались. Боги начинали злиться. Пора было приступать к утренним ритуалам.

Джейми бичевал себя в бредовом экстазе, одновременно вонзая свои зазубренные ногти в бедро козла, освобождая мышцы от сухожилий и связок, которые его удерживали. Теплая артериальная струя хлынула ему в рот, заставив его задохнуться, когда он впился в яремную вену животного своими тупыми маленькими зубами, разрывая все еще дергающиеся и дергающиеся мышцы от костей животного, когда оно стонало и визжало.

Он продолжал хлестать себя плетью, молясь и фанатично распевая на арамейском, греческом и латыни. Узловатая кожа, зазубренная кусочками костей, вспорола его кожу и глубоко врезалась в мышцы спины, вырывая маленькие куски мяса и швыряя их в воздух. Боль была ужасной. К счастью, бичевание не было частью его ежедневных ритуалов. В лучшем случае это происходило раз в две недели.

Джейми рухнул, когда боль захлестнула его. Его желудок скрутило, и горло обожгла желчь. Комната закружилась и начала расплываться, пока он пытался удержать сознание и отогнать волны тошноты. Джейми поднял глаза к небу, представляя себе, что должен был чувствовать Иисус, когда римские солдаты хлестали его плетью по дороге на распятие.

- О, Господи Иисусе.

Спина Джейми превратилась в кровавые ошметки, когда он наконец отложил окровавленную плеть и поднял жертвенный нож. Он тяжело дышал, у него кружилась голова от боли и напряжения, когда он вспорол козлиное брюхо и впился пальцами в горячие внутренности животного, вырывая его кишки рваными горстями. После стольких лет маслянистая текстура толстых червеобразных кишок, проскальзывающих сквозь пальцы, все еще вызывала у него отвращение.

Наконец Джейми вынул все еще бьющееся сердце козла, поднял его над головой, пробормотал длинную литанию молитв в честь почти дюжины различных божеств, а затем укусил сердце, успокаивая его.

Он съел один желудочек целиком, изо всех сил стараясь удержать его, поскольку желудок пытался отторгнуть его, а затем разделил остальную часть сердца между четырьмя различными алтарями. Внутренности он положил на грубый маленький алтарь у своей постели. Голову поместил поверх особенно темного и страшного на вид алтаря, который был спрятан в шкафу. Затем он начал пить кровь животного и делить ее на чаши, которые расставлял на разных алтарях в спальне, гостиной и кухне. Даже глаза и гениталии животного лежали у ног одной из бесчисленных статуй и икон, украшавших квартиру Джейми.

После того, как полностью выпотрошил козу, он положил часть ее в морозилку, а остальное – в мусорное ведро. Он с трудом усвоил, что мусоропровод не справляется с большими костями. Джейми вернулся к клеткам и вытащил цыпленка. Тихим благоговейным голосом он пропел молитвы на греческом, римском, древнееврейском, индусском, испанском и йоруба, прежде чем разорвать курице горло зубами, отрезать ей ноги и голову, вырвать внутренности и забрызгать кровью стены и пол.

К тому времени, как он закончил, куриная кровь украсила еще семь алтарей. Он обнаружил, что это помогает сочетать ритуалы. Иначе его утренняя молитва заняла бы целую вечность. Даже сейчас он должен был начать до восхода солнца, чтобы закончить их все до начала работы. Затем Джейми вытащил кролика, затем голубя, затем еще двух цыплят, а затем ягненка. Квартира превратилась в бойню еще до того, как боги, которым поклонялся Джейми, наконец насытились.

Кровь забрызгала комнату со всех сторон и стекала по стенам, как красные слезы. Пластиковый брезент, покрывавший пол, теперь удерживал расширяющуюся лужу, в которой Джейми стоял на коленях, разбрызгивая липкие капли. Животные, которых Джейми приносил в жертву тому или иному богу, валялись на брезенте вокруг него. Птицы, бабочки, кролики, овцы и козы, некоторые из них были вскрыты, некоторые – выпотрошены или обезглавлены, а некоторые – принесены в жертву. Теплые внутренности, головы, конечности и чаши с кровью украшали бесчисленные алтари и иконы, заполнявшие освещенную свечами комнату.

Закончив самую кровавую часть утреннего ритуала, Джейми уставился в потолок, пытаясь разглядеть сквозь него небо над головой и богов на небесах, прокалывая себя иглами и вдыхая благовония, стоя на коленях на циновке и молясь на восток. Ему еще предстояло пройти множество ритуалов, поклониться множеству богов, прежде чем он сможет начать свой день. Некоторым он предлагал фрукты. Для некоторых достаточно было простой свечи и ладана. Для других он сжигал деньги или особые травы. Для некоторых он писал молитвы на стенах или нацарапывал их на бумаге и сжигал. Ради других он приносил жертвы. Всем им он поклялся в вечной и неизменной преданности.

Он читал молитвы из Библии, Книги Мормона, Корана, Торы, Дао Дэ Цзин, И Цзин, Дхаммапады, Ади Грантха, Бхагавадгиты, Вед и Авесты. Он произносил заклинания из древних гримуаров и выцветших ксерокопий иероглифов, высеченных на стенах храма и записанных на древних свитках. Он должен был убедиться, что все его базы прикрыты. Любая из них могла быть истинной религией, любое из сотен божеств могло быть настоящим, тем, которое обеспечило бы ему место в раю, когда он умрет. Так как он не мог быть уверен, кто именно это был, лучше всего было подстраховаться и верить в них всех.

В квартире пыльными грудами громоздились религиозные фолианты, наполняя воздух затхлым газетным запахом. Свечи разных размеров и форм мерцали почти в каждом углу вместе с благовониями и травами, которые, смешиваясь с сырой плесенью и вонью старых книг и