— Не придет, — уверенно хмыкнул кузнец. — Не до того будет.

Он, верно, знал что-то такое, о чем пока не догадывался Андрей, знал, но не говорил — наверное, не считал нужным.

Начинающийся день быстро вступал в свои права: одна за другой гасли звезды, потускнела луна, и вот уже блеснул, заглянув в щель, первый луч солнца.

И тут же раздались крики, кто-то забегал, заорал… что-то заскрипело…

— Они перетаскивают пушки! — Жауме неожиданно выругался. — Подлая кастильская сволочь! Этого нельзя допустить, друг, иначе погибнет много наших.

— Кого-кого погибнет?

— Потом объясню, — кузнец сплюнул и, подняв глаза, спросил: — Ты со мной?

Громов улыбнулся:

— Конечно!

— Тогда знай, что тебя могут убить.

— Меня… нас могли и повесить. Смерть от пули или меча лучше, чем от веревки.

— Клянусь святой Эулалией, ты сейчас славно сказал!

Засмеявшись, каталонец припал глазами к щели, то же самое поспешно проделал и Андрей, увидев, как около пушек суетились солдаты, одетые кто во что горазд и таким же образом вооруженные — у кого-то имелся палаш, кто-то, припав к тяжелому лафету, бросил на землю пику, кто-то прислонил к дереву тяжелый мушкет, у большинства же, похоже, никакого огнестрельного оружия не имелось, впрочем, для обороны вполне хватало и пушек.

Командовал всеми высокий кастилец в темно-синем кафтане, с искаженным от ярости лицом. Изрыгая проклятия, он размахивал шпагой, время от времени подбадривая своих солдат увесистыми пинками:

— Быстрее! Быстрее, шваль!

Несчастные солдатушки торопились, как могли — однако выходило плохо. Если двенадцатифунтовые орудия (вес — около тонны) еще получалось как-то переместить, то уже о двадцатичетырехфунтовых, весивших больше трех тонн, речь, похоже, не шла, несмотря на все неистовство командира.

«Двадцать четыре фунта, — подумал Андрей. — Стандартное орудие фрегата или даже линейного корабля. Интересно, зачем они их разворачивают? В городе что-то произошло?»

А солдаты уже прочищали стволы банниками, закладывали пыжи и заряд, вот запалили фитили, кастилец в синем кафтане поднял вверх шпагу.

— Нет! — воскликнул кузнец. — Мы не дадим им выстрелить. Слава свободной Каталонии!!!

С этим словами он выскочил из-под эшафота, словно черт из бутылки, и Громов без колебаний последовал за ним. Жауме схватил чье-то копье, Громов — мушкет, оказавшийся не заряженным… Пришлось действовать прикладом — в-в-ух!!!

Ближайшие расчеты тут же разбежались по сторонам, видать, не поняли, что нападавших всего двое!

Что они при этом кричали, Андрей, естественно, не понимал, но догадывался.

— Мятежники! Проклятые каталонцы!

Ругающийся командир в синем кафтане и со шпагой в руке неожиданно оказался перед Громовым, и тому, несомненно, пришлось бы туго, если б не помощь Жауме, метнувшего в «кастильскую сволочь» пику, а затем — и банник.

От пики кастилец увернулся, а вот банник едва на угодил ему в голову, задев плечо и вызвав кучу проклятий, в немалой степени под влиянием которых солдаты пришли в себя и принялись окружать беглецов, щетинясь алебардами и палашами. Кое-кто уже тащил мушкет…

Беглецы встали спина к спине, готовясь подороже продать свои жизни.

— Ты верно сказал, друг Андреас, — сквозь зубы промолвил кузнец. — Лучше принять смерть от пики, пули или палаша, чем от веревки. Нам с тобой терять нечего… А ну подходите, подлые кастильские псы! Кому первому проломить башку?

Жауме угрожающе взмахнул банником… И в этот момент откуда-то снизу послышались торжествующие крики. Кастильцы замялись — видать, этим парням не очень-то хотелось воевать, и командир вновь попытался вразумить их ругательствами и пинками.

— К орудиям, живо к орудиям!

Размахнувшись, Громов швырнул в него мушкет — все равно не заряженный, — угодив в плечо. Кастилец выронил шпагу…

И вдруг весь двор наполнился вооруженными людьми: кто-то был в кафтане, кто-то в рваной безрукавке, а кто-то и вовсе голым по пояс. У некоторых имелись мушкеты, и пистолеты даже — сразу раздались выстрелы — остальные были вооружены алебардами, пиками, палашами и даже абордажными саблями. На шляпах и на одежде у многих виднелись желто-красные каталонские ленты.

С криком «слава Каталонии!!!» толпа с яростью бросилась на солдат, завязалась схватка, в которой приняли посильное участие и беглецы.

— Слава Каталонии! — размахивая чьим-то палашом, орал кузнец. — Слава доброму королю Карлосу!

Андрей невольно улыбнулся — так вот чего ждал его рыжебородый друг! Вот на что надеялся. Восстание! Мятеж!

Ворвавшиеся во двор мятежники быстро покончили с кастильцами — кого-то убили, кто-то сдался в плен, а кто-то просто предпочел убежать. Командир в синем кафтане валялся у лафета двадцатичетырехфунтовой пушки с пробитой головой.

— Слава Каталонии! Королю Карлосу — слава!

— Храбрецы! — вскочил на эшафот высокий, похожий на цыгана мужчина в рваном — но явно недешевом — кафтане с золотистыми позументами. Как видно, сей человек и был предводителем… ну не всех мятежников, а скорее — именно этого отряда.

В правой руке его сверкала шпага, в левой — пистолет с колесцовым замком. Спусковым крючком освобождалась пружина, зубчатое колесико начинало крутиться, высекая искры, падавшие на полку с затравочным порохом. Непросто и не всегда надежно, но все же лучше, чем фитиль, который всегда приходилось держать тлеющим — иначе как выстрелить-то?

— Друзья мои, вы нынче — надежда Каталонии! — зычно выкрикнул главарь, и кузнец Жауме Бальос благоговейно перевел его слова своему новому другу.

— Но ждать нечего, — нам нужно взять башни, иначе флот лорда Питерборо не сможет войти в гавань… и тогда наше восстание обречено! Помните, пушки не должны сделать ни одного выстрела, в крайнем случае — один. Эти орудия, — предводитель показал шпагой на огромные пушки, — уже не выстрелят, но те… — он кивнул на башни. — Думаю, найдутся средь вас храбрецы. Эти башни мы просто сейчас обстреляем, а вот дальние…

— Я здесь знаю все пути! — волнуясь, выступил вперед кузнец. — Я, Жауме Бальос… я пройду… проведу… А это мой друг, русский.

— Русский? — вожак удивленно вскинул глаза, темно-серые, словно холодное северное море. — Что ж — рад! Я — команданте Ансельмо Каррадос.

— Андреас, — кивнув, молодой человек невольно усмехнулся. Команданте, надо же. Почти Че Гевара!

— Так вы сможете…

— Мы сделаем все! — твердо уверил Жауме.

Команданте махнул пистолетом:

— Тогда да поможет вам Бог и святая монтсерратская дева! Вперед, друзья мои. Помните — от вас сейчас зависит многое. Постойте! Возьмите с собой людей.