С этими словами он открыл дверцу шкафа, предназначенного для верхней одежды, и вытащил оттуда небольшой «дипломат».

— Вот он, мой красавец! Смена белья, свежая рубашка, набор для гигиены. Что еще может понадобиться в дороге холостяку? Считай, я уже во всеоружии.

— Деньги на поездку выделили? — поинтересовался Лев.

— Генерал велел ехать на свои. Потом в кассе компенсируют, — слегка потух Крячко.

— Да ты у нас, оказывается, богатенький Буратино, — подколол его Гуров. — Неужели такими суммами владеешь?

— Генерал кое-что подкинул, — признался Стас. — И на твои кровные лапу наложить планирую. Всем миром осилим.

Гуров поворчал для видимости, но денег, естественно, дал. Крячко радовался как мальчишка. Потирая руки, он выдал:

— У меня сегодня удачный день. Генерала и полковника на «бабки» нагрел, прогулку себе выторговал, да еще и свидание с красивой женщиной ожидает. Жизнь налаживается, товарищ полковник!

— Кто про что, а вшивый про баню, — усмехнулся Лев.

В этот момент зазвонил телефон, и он снял трубку.

— Гуров Лев Иванович? — произнес мужской бас. — С вами говорит подполковник Бессмертнов Андрей Васильевич. Дежурный передал вашу просьбу.

— Да, я ждал вашего звонка. Дело в следующем. В Москве совершено убийство. Убит знаменитый архитектор. Почерк убийства совпадает с почерком убийцы, дело которого вы расследовали десять лет назад. Удушение, сердцеграмма на лбу. Припоминаете?

— Да, я вел это дело. Убийца был арестован, в данный момент отбывает наказание в колонии строгого режима под Новосибирском, — ответил Бессмертнов. — Хотите получить консультацию?

— Хочу отправить к вам нашего сотрудника. Он вылетает сегодня в полночь. Встречу сможете организовать?

— Так точно. Диктуйте данные кого встречать.

— Полковник Крячко. Номер рейса сообщит дополнительно. Звонить на этот номер?

— Звоните. Все равно теперь не поспать, — вздохнул Бессмертнов. — Сам за ним приеду.

— Можно организовать дежурную машину. Вам вовсе не обязательно делать это лично, — заметил Лев.

— Да чего уж там. Если сам полковник из столицы срывается с места, негоже нам, провинциалам, разлеживаться. — В голосе подполковника прозвучала явная ирония. — До связи, товарищ полковник. За вашего человека не переживайте, встречу организуем на высшем уровне.

Новосибирск отключился. Гуров передал разговор Крячко, и тот, переписав в свой телефон номер подполковника, подхватил чемодан и ушел. А к Гурову явился капитан Жаворонков. Он выложил на стол несколько листков, заполненных печатным текстом, и доложил:

— Вот все, что удалось накопать на Штейна. Особо интересные моменты выделены курсивом.

— И много таких моментов?

— Не так много, как хотелось бы. У Штейна какая-то чересчур стерильная жизнь, товарищ полковник. Это довольно странно для человека его уровня.

— Что конкретно тебе показалось странным?

— Да взять хотя бы связи с противоположным полом. Обычно про публичных людей много пишут в этом плане. Кто с кем встречается, кто с кем спит, кто кого бросил, и далее в том же духе. А тут практически ничего.

— Быть может, господин Штейн был весьма разборчив, — предположил Гуров. — В этом нет ничего удивительного.

— Это не все. В прессе практически отсутствуют упоминания о его друзьях, близких и коллегах, с которыми он проводил бы досуг. Мне едва-едва удалось отыскать малюсенькую заметочку, где упоминается имя его поверенного, и там же он позиционируется как его друг. И никаких тусовок, организованных самим Штейном. Это ли не странно? Удивительно, как он вообще сумел добиться такой известности при столь замкнутом образе жизни.

— Теперь понятно, почему журналисты ухватились за его смерть, как за ошеломляющую сенсацию, — произнес Гуров. — Столько лет Штейн перекрывал им кислород, не давая возможности освещать свою личную жизнь, и тут на тебе, ритуальное убийство, а запретить об этом писать уже некому.

— Возможно, вы и правы, товарищ полковник. Только его скрытность нам не на руку. Даже не знаю, сможете вы хоть что-то полезное извлечь из моей многочасовой работы, — посетовал Жаворонков. — Настолько непродуктивно я еще ни разу не работал.

— Не переживай, Валера, что-то да извлеку, — успокоил его Лев. — Иди отдыхай, а я еще поработаю.

— Доброй ночи, Лев Иванович! — попрощался Жаворонков и ушел.

Гуров придвинул распечатку поближе и начал изучать то, что удалось нарыть Жаворонкову. Как и советовал капитан, в первую очередь он обратил внимание на текст, выделенный курсивом. В этом тексте значилось несколько имен. Школьная подруга, давшая интервью столичному журналу «Бомонд». Естественно, без ведома Штейна. В интервью она рассказала, каким был Штейн в детстве. Прочитав пару строк, Лев понял, что во взрослой жизни они наверняка не общались, и вычеркнул девицу из списка.

Следующее упоминание о Штейне было в связи с премьерой нашумевшей оперной постановки, в которой восходящая звезда Екатерина Круповицкая призналась прессе, что планирует постройку собственного дома по проекту молодого, но многообещающего архитектора. Этим архитектором был не кто иной, как Штейн. Статья датировалась двадцатипятилетним сроком давности. Гурову оставалось только удивляться, где сумел откопать ее Жаворонков. Далее имя Альберта Штейна еще несколько раз встречалось в статьях, где описывались достижения Екатерины Круповицкой, и это давало надежду на то, что Екатерина сможет пролить свет на жизнь Штейна. Лев выписал имя Круповицкой на отдельный листок и принялся изучать распечатку дальше.

Когда карьера самого Штейна стремительно пошла вверх, упоминаний его имени в прессе стало больше, но все они касались его профессиональной деятельности. Величественное здание нового театра в городе Кирове. Монументальный проект высокобюджетного комплекса в пригороде Москвы. Даже Деловой центр в Нью-Йорке. Вот куда закинуло безвестного архитектора. После нью-йоркского проекта заказы повалили со всех сторон. Гуров отметил этот факт и выписал имя человека, который поспособствовал этому. Проект на Деловой центр был заказан нашим соотечественником, много лет назад перебравшимся на постоянное место жительство в Большое Яблоко. У себя на Родине он был простым Семеном Травкиным, наследником многих миллионов каких-то дальних родственников, эмигрировавших в Америку во время Октябрьской революции. В Америке же он стал Сэмом Титоуном. Намного звучнее, чем было прежде. Он-то и нанял Штейна для проектирования чисто русского Делового центра, где могли бы собираться эмигранты из России и приятно проводить время после трудов праведных.

Практически в это же время Штейн обзавелся личным адвокатом, поверенным в финансовых делах и просто другом Дербеневым Антоном. В качестве друга это имя упоминалось лишь однажды, но Гурову было достаточно и этого. Хоть какая-то зацепка. Фамилия Дербенева тоже была выписана на отдельный лист. Туда же пошла и фамилия секретарши Штейна. Правда, в прессе оно не проскальзывало, но Лев посчитал ее достаточно близким к Штейну человеком. Беседа с личным секретарем, бок о бок с которым Штейн проводил минимум пять дней в неделю, была не лишней, даже если он не обсуждал с ней личные дела, как не делал этого и с приходящей помощницей. Секретари обладают особым даром «читать между строк». На это и рассчитывал Гуров.