утруждая себя тем, чтобы встретиться со мной взглядом. — Вам понадобится несколько дней, чтобы полностью восстановиться. Отдых имеет решающее значение.

— У меня нет времени на отдых. — Мой голос тихий, напряженный от разочарования. Слабая боль в животе только подпитывает мой гнев.

Роман стоит в углу, скрестив руки, его строгий костюм безупречен, несмотря на хаос прошедшего дня. Он пристально смотрит на меня, словно ожидает, что я проигнорирую предписания врача и вырву капельницу из руки. Он не ошибется.

— Ты чуть не умер, Серж, — говорит Роман, его тон полон неодобрения. — Пусть человек делает свою работу.

Доктор переводит взгляд с него на меня, но благоразумно не комментирует, сосредоточившись на записях в своем планшете. Он нажимает кнопку, чтобы слегка опустить кровать, и это движение заставляет меня ощетиниться. Я ненавижу это — быть ограниченным, быть опекаемым, как будто я хрупкий. Я не хрупкий. Я Серж Шаров.

Роман делает шаг вперед, его голос становится тише. — У меня уже есть люди, которые ее ищут. Тебе не нужно ничего делать, кроме как восстанавливаться.

— Восстановление — пустая трата времени. — Я заставляю себя встать, несмотря на волну тошноты, которая следует за этим. Врач бормочет что-то о том, что нужно действовать медленно, но я его игнорирую. — Чем дольше я здесь нахожусь, тем дальше она забирается.

Роман вздыхает, потирая переносицу. — Ты не поймаешь ее, если свалишься до того, как покинешь эту чертову больницу. Думай головой.

Он прав, и я ненавижу, что он прав. Мысль о Кьяре, которая где-то там, ускользает от меня с каждым часом, грызет меня. Гнев, который нарастает всякий раз, когда я думаю о ее лице, ее улыбке, доверии, которое я позволял себе чувствовать, — все это упирается в края моего контроля.

Доктор заканчивает осмотр, покидая комнату с инструкциями для меня отдохнуть. Роман смотрит ему вслед, прежде чем снова обратить внимание на меня. — Мы найдем ее, Серж. Клянусь. Только не делай глупостей.

Я хрюкаю в ответ, откидываясь на подушки. Как только меня выпишут, я сам этим займусь. Неважно, сколько времени это займет, я прослежу, чтобы она заплатила.

* * *

К моменту выписки гнев не утих. Если что, он стал острее, отточенный с каждой секундой, проведенной в этой стерильной комнате. Роман везет меня домой молча, напряжение между нами плотное, но знакомое. Он знает, что лучше не давить на меня прямо сейчас.

В доме становится жутко тихо, когда я захожу внутрь. В воздухе не осталось и следа ее запаха. Гостиная выглядит нетронутой, как и если бы здесь не было никого, кроме меня. Я медленно двигаюсь по пространству, каждый шаг усиливая чувство пустоты.

Ее одежда, ее духи, заколки для волос, которые я ловил на полке в ванной, — все исчезло. В шкафу пусто, если не считать моих костюмов. В комоде только мои вещи. Как будто Кьяры Винчи никогда не существовало.

Роман следует за мной внутрь, задерживаясь у двери. — Она хорошо замела следы, — говорит он нейтральным голосом. — Ничего не осталось.

Я не отвечаю, иду на кухню. Даже кружка, которую она всегда использовала для своего утреннего кофе, исчезла. Ярость, клокочущая в моей груди, кажется, вот-вот взорвется. Она не просто ушла — она стерла себя.

Роман прислонился к стойке, внимательно наблюдая за мной. — Мы найдем ее.

Я хватаюсь за край столешницы, костяшки пальцев белеют. — Мне не нужны обещания. Мне нужны результаты.

— Мы получим результаты, — голос Романа становится жестче. — Но тебе нужно сосредоточиться, Серж. Она не стоит того, чтобы терять из-за нее голову.

Я горько рассмеялся, и этот звук прозвучал резко в пустой кухне. — Она стоит каждой капли моего гнева. Она позаботилась об этом.

Роман кивает один раз, выпрямляясь. — Тогда я тебя оставлю. Звони, если что-то понадобится.

Когда он выходит, тишина возвращается, гнетущая и удушающая. Я иду по дому, проверяя каждую комнату, каждый угол, как будто какая-то маленькая частичка ее все еще может остаться. Ничего нет. Никаких доказательств ее прикосновения, ее присутствия. Как будто она была призраком.

Я останавливаюсь в спальне, уставившись на кровать, которую мы делили. Простыни были свежезаменены. Роман, должно быть, организовал это — но это кажется неправильным. Ее тепло, ее запах, то, как она сворачивалась на боку, — все это исчезло.

Я сижу на краю кровати, положив руки на колени. Внутри меня кипит гнев, опасное обещание. Кьяра может думать, что она победила, что она ускользнула от меня. Она ошибается.

Скоро она поймет, что никто не может перечить Сержу Шарову и уйти невредимым.

Глава 8 — Кьяра

4 года спустя…

Солнце Монтаны опускается низко над горизонтом, отбрасывая золотистое сияние на поля, которые бесконечно простираются за пределами фермы. Это место, тихое и укромное от хаоса внешнего мира, было моим убежищем последние четыре года. Я никогда не думала, что моя жизнь сложится так — растить близнецов в сельском городке, притворяться, что прошлого никогда не было, надеяться, что оно никогда меня не найдет.

Я выхожу на крыльцо, держа в руках корзину свежего белья. Близнецы играют во дворе, их смех наполняет воздух. Лео, с его яркими голубыми глазами и непослушными светлыми волосами, гоняется за Алисой, которая унаследовала мои темные черты, но каким-то образом все еще несет в себе неоспоримое сходство с Сержем. Они — смесь нас обоих, каждый из них — живое напоминание о человеке, которого я оставила позади.

Я не могу позволить своему разуму долго задерживаться там. Серж не может нас найти. Он никогда не узнает о них. Эта мысль заставляет мою грудь сжиматься, когда я наблюдаю, как Лео спотыкается о камень, приземляясь на траву с удивленным визгом. Алиса тут же оказывается рядом с ним, помогая ему подняться, словно маленькая сиделка, которой она и является.

— Ты в порядке, детка? — кричу я, ставя корзину на крыльцо.

— Я в порядке, мама! — кричит в ответ Лео, отряхивая комбинезон.

Меня поражает, насколько они выносливы, насколько полны жизни. Они понятия не имеют, в каком мире родились или какая опасность все еще их подстерегает. Вот как мне нужно это сохранить.

Я возвращаюсь в дом, уютный и теплый, с его изношенными деревянными полами и разномастной мебелью. Это не та роскошная жизнь, которую я когда-то знала, но она наша. Это безопасно. Я бросаю взгляд на часы — приближается время ужина, и дети будут голодны после всей своей беготни.

Пока я готовлю простую еду, мои мысли дрейфуют к выборам, которые привели меня сюда. Я не убила