– Уа-ууур!

В тот же миг между его когтей возник огненный шар размером с кошачью голову и с визгом устремился следом за птицей. Шар летел так быстро, что тут бы этой крылатой хулиганке и несдобровать. Но птица опять что-то передумала и свернула в сторону, за угол. А шар по прямой врезался в печную трубу двухэтажного дома и, расшвыривая камни, устремился дальше в небо. Развороченная труба накренилась, упала и поехала вниз с крыши, на ту же дорогу, куда сыпались с пылью обгоревшие обломки.

Несмотря на весь переполох, Пузырь почувствовал обращенные на него осуждающие взгляды прохожих. Осуждающие взгляды легко могли превратиться в осуждающие кулаки, поэтому Пузырь растерялся.

– Мяу! – сказал он, стал на четыре лапы и пошел неспешно в кусты. – Я просто обыкновенный кот…

Он пролез сквозь кусты в небольшую канаву, где наткнулся на шедшего той же дорогой Трофима. Птица – из чистой ехидности – никуда не улетела, а прошла кругом мимо домов и снова промелькнула недалеко от кошачьих носов. Пузырь с Трофимом подскочили и, несмотря на усталость, рванули вдогонку по исковерканной повозками дороге. Наверху, по крышам, снова бежал непонятно как оказавшийся там Лишайный.

Проскользившая рядом птица всполошила лошадей в нагруженной бревнами повозке. Повозка помчалась по улице, разбрасываясь деревом, распихивая кареты и телеги, сшибая бочки у кабаков и ящики купцов у городского склада. Птице, однако, было все равно на неразбериху внизу, она вертелась, как акробат на празднике, и тем себя едва не погубила! Она так близко приблизилась к стене глиняного доходного дома, что чуть не оцарапала себе пузо о выступы, а потом и вовсе не сумела отвернуть, когда распахнулись ставни. Птица врезалась в одну из створок с такой силой, что сшибла ее с скреплений, а сама погнутой кочергой грохнулась посреди дороги.

Почуяв добычу, коты кинулись на поверженную злодейку! Но когда Лишайный спрыгнул с крыши, а Трофим ухватил свою жертву за лапу, небо над кошачьими головами потемнело…

Потемнела и земля.

Потемнели и листья на деревьях.

Заохали прохожие.

На обескураженных котов с неба обрушилась стая птиц, городских бродяг и хулиганок. Трофим закрутился, уворачиваясь от когтей, а Пузырь вновь и чисто машинально соорудил небольшой огненный шар. Спасаясь от птиц, коты разлетелись по сторонам и скрылись, ошалевшие, в подвалах и щелях…

Глава четвертая. Уруська

Поскрипывая, переваливаясь с боку на бок, катил кошачий фургон по степной дороге, мимо старой дозорной башни, от которой полстенки осталось, мимо ореховой рощицы. Лошади временами останавливались, жевали цветы и плелись себе дальше, беззаботные.

Ах, раннее нимское лето, с вкусными птицами в безбрежном небе, с ленточками облаков там и сям, с сиреневыми горными силуэтами далеко-далеко. В низине сияли самоцветы – там было лесное озеро. И всюду жужжало, всюду шуршало что-то, ползало в траве. Никого не было видно – но все кругом жило. Нимское лето! Тишина и страсть!

И лишь в кошачьей повозке было не до радости.

Трофим сидел на ящиках с колдовскими травами угрюмый, как будто его без обеда оставили. Пузырь отсутствующе таращился себе на хвост и думал, Сраська валялся среди тряпок так, что одни подошвы его лап торчали наружу. Даже Лишайный кривился, лизал, запрокинув ногу, подхвостье и кривился.

– Что делать – непонятно, – ворчал Трофим. – Птицы крылатые – могли полететь куда хочешь, туда да сюда.

– Это колдовские птицы, – отвечал нехотя Пузырь, которому мешали размышлять. – За ними по небу стелется волшебный след, а по земле смятение и погром.

– Пусть так, – не отставал Трофим. – Будем ездить за ними по следу три года… Как мы их изловим? Пол дня за ними бегали – ни одной не поймали. У нас крыльев нет.

Пузырь задумчиво покачал головой.

– Можем одного обратить птицей, – сказал он наконец.

Лишайный застыл и настороженно посмотрел на Пузыря.

– Кого? – спросил Трофим.

Пузырь думал некоторое время, и, когда решился уже ответить, повозка вдруг остановилась. Да не как обычно – где-нибудь в поле, где лошади отыскали себе новое лакомство, а просто на дороге. Снаружи послышался голос. Словно бы женщина говорила сама с собой…

Странный этот разговор звучал так зловеще, что коты переглянулись. Пузырь приник к дырке в навесе.

У края дороги и вправду стояла девушка – черноволосая и взлохмаченная, в мятом, видавшем немало платье, с хитрой и какой-то не сходящей с лица улыбкой, с огненным взглядом. Разговаривала она, однако, вовсе не сама с собой. А с черным козлом, топтавшимся тут же на траве…

Козел слушал, дергал головой и бекал-мекал.

– А сегодня, – говорила девушка, и каждое слово она произносила так, будто рассказывала что-то поразительно-восхитительное, – я с утра сидела у озера, а там ходит этот цап важный, ходит и ходит. Я его спрашиваю: «Чего ты ходишь, надутый, кого ищешь?»

– Э-э-э! – сказал козел и выпятил зубы.

– Так и ответил. Счастья, говорит, ищу. Басом своим, как лось. Я ему говорю, а что ж ты его, дурак, под ногами ищешь. Ты что ж его, дурак, уронил?

– Э-э-э!

– А он ходит такой строгий, глубокомысленный, говорит, ему вчера медведь шишкой по голове кинул, и он теперь несчастный, говорит, видать счастье из головы вылетело и где-то теперь валяется.

– Э-э-э!

– Так что, если найдешь цапское счастье, скажи мне. Интересно поглядеть, как оно выглядит.

– Э-э-э!

– Куда?

– Э-э-э!

– Нет, я в другую сторону иду, я на днях в яму провалилась, еле назад вылезла. Хорошо, что лисы помогли.

– Э-э-э!

– Вот и я в ту же самую!

– Ненормальная какая-то девка, – сказал Пузырь. – С козлом разговаривает.

– А он? – тихо спросил Трофим.

– Отвечает.

– И козел ненормальный!

Читатель, быть может, сейчас в легком недоумении, он думает, что такого необычного углядели коты в дружбе женщины с козлом? Разве может быть что-нибудь более заурядное? Тем не менее, читатель, автор должен сказать, что козел по духу и козел как козел – это очень разные козлы! И если вас кто-нибудь назовет собакой, то вряд ли он будет иметь в виду, что у вас растет хвост и что вы весь покрытый шерстью. Называя человека собакой вовсе не имеют ввиду собаку как есть. Мохнатые собаки, как правило, куда приятнее в общении, чем люди, которых называют собаками. То же и с козлами…

Так вот, хоть коты и говорили шепотом, но девушка то ли услышала их, то ли ее привлекло конское ржание, но она обернулась и с удивлением глянула на повозку.

– О, гляди! – воскликнула она, и Пузырь заметил, что