class="p1">Больной вдруг встал на колени, сражённый неукротимым волнением, и стал проливать обильные слёзы. А другой, хоть и в растерянности и недоумении, но оставался стоять на ногах, как если бы благословенная милость этого момента не была направлена на него.

— Мать Небесная! — воскликнул госпитализированный компаньон, плача в конвульсиях, — как Ты снизошла до визита к такому преступнику, как я? Мне стыдно самого себя, я неисправимый грешник, угнетённый своей собственной ничтожностью… Твой свет открывает мне всю глубину мрака, в котором я нахожусь! Сжалься надо мной, Пресвятая Богородица!..

В его тревожных и покаянных словах ощущалась огромная искренность, соединённая с такой же огромной болью. Изо рта исторгались рыдания, прерывая его трогательные мольбы.

Сиприана подошла к нему, глаза её блестели и были влажными от слёз. Она попыталась поднять его с колен, но ей не удалось заставить его изменить своего коленопреклонённого положения.

Конечно, милосердная посланница была проинформирована обо всех необходимых деталях успеха своей миссии, потому что, по-матерински обнимая его, она назвала его по имени, объясняя ему:

— Педро, сын мой, я не та, за которую ты меня принимаешь в своём живом доверии, оживляющем душу. Я просто твоя сестра в вечности; но я тоже была матерью на Земле и знаю, как ты страдаешь.

Страждущий поднял на неё свои умоляющие глаза, глядя на неё сквозь плотную пелену слёз. Внешне ободрённый услышанными словами, он всё же оставался в своём положении уважения и смирения.

— Я убил человека! — вверяя себя ей, воскликнул он.

Посланница погладила его по лицу, омытому слезами, и добавила:

— Я знаю.

Несколько мгновений она делила свой нежный взгляд между своим собеседником и преследователем, молчавшем в почтительном уважении к ней, стоявшем неподалёку, затем обратилась к больному специально с тем, чтобы его компаньон- мститель мог её слышать:

— Зачем ты разрушил жизнь своего брата. Педро? Какое ты имел право оборвать божественную гармонию?

Давая понять, что она слышит все самые интимные мысли, она продолжила:

— Ты полагал, что восстановишь справедливость своими собственными руками, хотя ты лишь распространил свой разрушительный гнев. Почему, сын мой, ты претендуешь на равновесие жизни, вызывая смерть? Как примирить справедливость с преступлением, когда мы знаем, что истинная справедливость — это та, которая работает и ждёт в Отце, Высшем Дарителе Жизни? Уже давно ты совершил это убийство, думая рассчитаться с проблемным долгом большими реками крови… Ты устранил тело друга, который показался тебе непонятливым и жёстким; но с того трагического момента ты слышишь божественную совесть, которая повторяет старый вопрос: «Каин, что ты сделал со своим братом?» Ты жил несчастным и в беспорядке бежал, а душа твоя была прикована к твоей собственной жертве, понимая, что зло никогда не согласится с благом, и что Закон требует двойного налога от того, кто ставит себя перед его мудрыми и суверенными правилами. Ты разрушил покой компаньона и потерял свой собственный покой; ты уничтожил его физическое тело, но разгуливаешь в его присутствии, прикованном к твоему, чувствуя его как тяжкий груз… Ты хотел поставить закон себе на корысть, и судьба отвернулась от тебя, обозначив опасный вираж на твоём пути, который мог быть прямым и просветлённым. Боясь самого себя, боясь почувствовать себя преступником на всех уровнях, ты стал искать прибежища в быстро сделанной механической работе; тебе удалось заработать много денег, которые всё же не давали мира твоему существу; Ты достиг высокого социального положения среди людей, в которой, несмотря ни на что, ты с каждым разом чувствовал себя всё более грустным и отчаявшимся… Педро, как случилось, что ты не обратился к святой молитве? Как ты не понёс наказания перед жизнью, унижаясь у ног своей жертвы в искренней и реальной цели обновления? Ты предпочёл обезумевший бег за внешними ощущениями, побег в области материальных приобретений, преходящее возвышение должности обманчивого господства… Ужаснувшись, ты попробовал отдаться своему внутреннему суду, где духовная власть осуждает такую манеру вести себя!

Но никогда не бывает поздно вознести своё сердце и исцелить раненое сознание. Устав от страданий, ты уступил увечности и приблизился к безумию. Убитая душа и тело в беспорядке, ты стал призывать Божественное Милосердие, и вот мы здесь. Но, друг мой, наш голос поднимается не для того, чтобы избивать твой дух, и так достаточно несчастный, и столько раз наказывавший самого себя! Мы пришли к тебе, чтобы содействовать твоему обновлению. Кто сможет судить кого-либо, после того, как делил с ним перемены во плоти? Кто почувствует себя достаточно очищенным и святым, чтобы бросить первый камень, даже после пересечения границы могилы и пепла? Кто среди нас смог бы пересечь здоровым и невредимым просторы болот? Нет, Педро, основание божественного творения сделано с неизмеримой любовью. Мы находимся здесь, потому что желаем тебе добра, пытаясь поднять твоё сознание к бесконечным полям вечной жизни. Ты молился и звал нас. Ты открыл свой дух обновляющей силе, и мы все — твои братья. Многие из нас в своё время также проникали на мрачное дно долин убийства, несправедливости и смерти; но мы останавливаемся на этом пути, отказываемся от преступлений, укрепляем своими слезами кольца, разорванные нашей небрежностью, и, взращивая прощение и смирение, мы узнаём, что только любовь спасает и созидает навсегда.

Вспомни о своих собственных нуждах, останови свой путь к печали, пересмотри своё отношение и возьми на себя новые обязательства перед Божественной Справедливостью.

После долгой паузы Сиприана раскрыла свои материнские объятия и добавила:

— Встань и приди ко мне. Я твоя духовная мать, во имя Бога.

С блестящими глазами, полными слёз, увечный встал с колен, словно ребёнок, растрогавший наши сердца, и воскликнул:

— Буду ли я достоин этой милости?

— Почему бы тебе не быть достойным её, дитя моё? На наши мольбы Отец не отвечает обвинениями. Мы сближаемся с тобой во имя Его, Нашего Господа.

Говоря это, она прижала его к своему сердцу; в её неожиданных объятиях было столько нежности, что в других обстоятельствах можно было бы подумать, что присутствуешь при встрече любящей матери со своим сыном, после долгого отсутствия и печальной разлуки.

Несчастный положил голову на плечо Сиприаны, выказывая бесконечное доверие, и шепча по-детски:

— Матерь Небесная, никто ещё на Земле и никогда не говорил так со мной…

Его облегчение было заметно по его счастливому лицу.

Сиприана доброжелательно поддержала его и объяснила:

— Тебе необходимо успокоить свой измученный дух, передав в руки Господа все свои старые тревоги.

В этот момент я повернул свой взволнованный взгляд к Кальдераро и отметил, что слёзы появились не только у меня на