— Я хочу быть добрым, но всё же я страдаю! Меня душат жуткие страдания. Если Бог имеет сочувствие, почему Он оставляет меня без поддержки?

Эти рыдания, вырвавшиеся из его измученной души, глубоко ранили мне сердце. Как здесь не заплакать перед лицом этой символической сцены? Разве Камилло и Педро, связанные одним преступлением и одним искуплением, не представляли собой нас, ранимых и хрупких человеческих существ? Разве Сиприана, терпимая и олицетворявшая собой мать, не была самим Божественным Сочувствием, всегда склоняемым учить прощению и исправлять с любовью?

Слушая слова палача, посланница заметила ему:

— Кто среди нас, друг мой, сможет узнать всю значимость страдания? Ты спрашиваешь причину, по которой Господь допускает, чтобы ты преодолевал такое тяжкое испытание… Не это ли же можно спросить у горшечника, который вынужден жечь тонкую вазы в яростной жаре, или у скульптора, который бьёт необработанный камень, чтобы сделать скульптуру-шедевр? Камилло, боль расширяет жизнь, жертва же освобождает её. Жертва — это проблема божественного происхождения. Пытаясь решить её, дух может вознестись до цветущей вершины или пасть в мрачную пропасть; вот почему многие извлекают из страданий масло терпения, с которым они зажигают свет, чтобы победить свои собственные потёмки, пока другие извлекают из камней и шипов возмущение, с которым они бросаются во мрак бездны.

Заметив, как горько плакал несчастный, Сиприана продолжила после короткого молчания:

— Плачь! Освободи себя! Плач раскаяния имеет чудесную силу для раненой души.

Посланница замолчала на несколько минут. Её проницательный взгляд, казалось, теперь блуждал в отдалённых областях…

Она почти машинально подхватила Камилло в свои объятия, прижимая обоих противников к своей груди, как если бы она была их матерью.

После нескольких мгновений она обратила нежный взгляд на преследователя Педро и продолжила:

— Ты комментируешь зло, которое ранило тебя, ты призываешь Провидение неуважительным тоном… о, сын мой, сдерживай дар слова, если не можешь использовать его во имя добра. Я тоже жила на Земле и страдала меньше, чем должна была, если иметь в виду сокровище духовного просвещения, которое я получила от Неба для боли. Я потеряла все свои мечты, свой дом, супруга, детей! Господь дал, Господь и взял. Два моих мальчика были убиты во время гражданской войны во имя справедливых принципов; две мои дочери, соблазнённые блеском удовольствий и золота, смеялись над моими надеждами и остались в мрачной сфере, запутавшись в опасных иллюзиях. Мой супруг был единственным другом, который остался со мной; но когда проказа атаковала мою плоть, он тоже покинул меня, охваченный видимым ужасом. Все знакомые презирали меня, от меня отвернулась удача; несмотря ни на что, когда мои члены стали отделяться от гниющего тела, когда меня покинули те, кто был мне дорог, песнь надежды только усиливалась во мне. Моя душа славила Господа Жизни-Победительницы… Однажды Он предоставил мне все милости здоровья и молодости, забрав затем эти блага, которые я хранила как взятые взаймы. Он лишил меня любимых существ, разобрал мою органическую уравновешенность, послал мне голод и боль; но когда моё одиночество стало горьким и полным, моя вера поднялась во мне более живой и ясной… В чём я нуждалась, ничтожная женщина, как не в страданиях, чтобы освятить надежду? Что мне было нужно, чтобы получить доступ к высшим источникам? Кто мы такие, как не тщеславные люди, плохо использующие разум, которым Бесконечное Милосердие проявлялось в тысячах случаях, но напрасно?

И тогда настал черёд Камилло преклонить свои колени.

Из грудной клетки Сиприаны исходил лучащийся пучок света, пересекавший её сердце, словно копьё из кристально чистого лунного света.

Несчастный, стоя теперь на коленях, целовал её руку в волнующем порыве благодарности, покрывая её слезами, словно жемчужинами.

— Да, плача, говорил он, — вы бы не стали так говорить со мной, если бы не любили меня! Меня убедили не ваши слова… а те чувства, с которыми они были сказаны!

И так как всё это происходило и с Педро, он, в свою очередь, вскричал:

— Матерь Небесная, освободи меня от моих собственных иллюзий! Разорви те цепи, которые я сам себе выковал… я хочу бежать от своих зловещих воспоминаний… я хочу уехать, забыть, взять обязательства обновительной борьбы, начав снова трудиться!

Сиприана передала нам больного, чьё плотное тело отдыхало в ближайшей больнице, и в торжествующей улыбке материнской нежности она охватила руками бывшего преследователя, шепча при этом:

— Будь благословен ты, услышавший призыв искупительного прощения. Да благословит тебя Отец наш отныне и во веки! Пошли! Провидение предлагает нам всем работу обновления…

Она приняла отталкивающую личность бывшего преследователя в свои руки, прижала его к своему сердцу и подошла к нам, любезно обратившись к нам со словами:

— Братья, благодарю вас за братскую помощь. Наш страждущий друг останется со мной. Надеюсь поставить его на обновляющие работы.

И перед тем, как распрощаться, она сказала моему ориентеру:

— Брат Кальдераро, жду сегодня вечером твоей помощи во благо Кандиды, которая завтра должна окончательно вернуться «из нашей стороны». Нам нужно спасти её маленькую дочь от общего безумия.

Посланница ушла, уводя с собой заблудшего, словно ценный груз. А мой дух осветил новый свет.

Помощник тронул меня за плечо и сказал:

— Любящее сердце наполнено обновительной силой. Иисус сказал как-то, что существуют демоны, способные обновляться «через молодость и через молитву». Иногда, Андрэ, как в этом случае, знания не достаточно; человек должен оживляться божественной силой, которая исходит от молодого через отречение, и от света молитвы, которая рождается от вселенской любви.

Мы собирались отвести больного в больницу, когда в зал вошла владелица дома, одетая для выхода, говоря своим детям:

— Приготовьтесь, дети мои. Через несколько минут мы пойдём навестить папу.

Мы отнесли Педро в его постель, оказав ему необходимый уход.

Скоро он проснулся с улыбкой на лице, в лучшей форме, почти счастливый. Он позвал медсестру, в его взгляде был какой- то новый свет. Он не чувствовал больше постоянной боли в груди. Что-то — подумал он — вытянуло его из мрачных туч его духа, словно благотворный дождь омывает и проясняет свинцовое небо.

Через час его жена и дети вошли в комнату, разделив с ним его хорошее самочувствие.

Педро, плача, рассказал им о просветительном сне; он утверждал, что его посещала Святая Матерь Божья, которая протягивала ему свои божественные руки, лучащиеся светом.

Супруга слушала его, проливая обильные слёзы радости и признательности. Гильерм, малыш, полный живой веры, взял отца за руку, поцеловал её с сыновней любовью, благодаря Бога.

Тронутый, я сопровождал эту интимную