мигом становился неблагодарным. По этой причине мало кто из воителей Верхнего царства мира совершенствующихся желал браться за эту работу.

Первым, кто страдал от прорывавшихся из-за завесы демонов, был простой народ Нижнего царства. Школа пика Сышэн стала их богоданным защитником, возложившим на себя обязанность латать волшебную завесу. Дабы своевременно выполнять эту миссию, заклинатели пика Сышэн разместили свою школу так, чтобы самое тонкое место завесы находилось совсем рядом, на заднем склоне горы.

Завесу прорывало около четырех-пяти раз за год, как котел с заделанной дырой, в котором уже ничего толком не сваришь.

Ныне же по серым ступеням лестницы, ведущей к входу в демоническое царство, двигался мужчина в белых как снег одеждах, с развевающимися на ветру широкими рукавами, в ореоле яростно вспыхивающего тут и там золотистого сияния меча. В эти минуты он в одиночку заделывал пробоину в завесе, одновременно уничтожая лезущих оттуда чудовищ.

По облику истинный бессмертный даос, мужчина был строен и красив. Глядя издалека на его изящные черты, можно было легко представить этого человека сидящим под цветущим деревом с книгой в руке, эдаким утонченным красавцем, ушедшим от мирской суеты. Если же смотреть вблизи, то сразу становились заметны его слегка приподнятые брови вразлет, придававшие лицу холодное выражение, а красивые раскосые глаза, разделенные тонкой, узкой переносицей, глядели нечеловечески безжалостно, искажая изысканный и мягкий образ.

Мо Жань внутренне готовился к этой встрече, но, бросив издалека взгляд на этого человека, сейчас живого и здорового, все равно почувствовал, как у него затряслись поджилки.

Его трясло от страха и в то же время… от радостного волнения.

Это его учитель.

Чу Ваньнин.

Именно его, плача, желал увидеть Сюэ Мэн, когда в прошлой жизни пришел в павильон Ушань.

Именно этот мужчина разрушил грандиозные замыслы Мо Жаня и загубил все его великие устремления. Именно его Мо Жань в конце концов бросил в темницу и замучил до смерти.

Казалось бы, император Мо Жань должен был радоваться, когда наконец победил своего противника и за все ему отомстил.

Как рыбы свободно плавают в бескрайнем море, а птицы парят в небесной выси, так и властитель мира Мо Жань мог жить свободно, ведь больше никто не мог ему противостоять. Поначалу он действительно так считал.

Однако, похоже, он ошибался.

Когда наставник умер, Мо Жань будто похоронил вместе с ненавистью что-то еще.

Невежественный Мо Жань не понимал, что лишил себя чувства радости от соперничества с достойным противником. Он знал лишь, что отныне в Поднебесной у него больше не осталось заклятых врагов.

Пока учитель был жив, Мо Жань боялся его, трясся от ужаса, покрывался гусиной кожей с ног до головы. Видя в руке наставника ивовую лозу, он чувствовал, как дыбятся волоски на его теле, – так от стука деревянной колотушки встопорщивается шерсть привыкшего к побоям бездомного пса; и Мо Жаню казалось, будто он точно так же вот-вот ощерит ноющие зубы, слюна потечет изо рта, повисая нитками, ноги подломятся и задергаются в конвульсиях от нервного напряжения.

Убив учителя, которого боялся больше всех на свете, Мо Жань ощутил, будто он вырос над собой, совершив этот нарушающий все возможные устои поступок.

Возгордившийся Мо Жань с вершины горы окинул взором бренный мир, в котором больше никто не осмелился бы поставить его на колени или отвесить ему оплеуху. Празднуя победу, он откупорил кувшин вина «Лихуабай» и, устроившись на крыше дворца, пил всю ночь.

Тогда под воздействием вина шрамы, давным-давно оставленные на его спине плетью наставника, вновь напомнили о себе жгучей болью. И теперь, видя перед собой живого учителя, Мо Жань таращился на него со страхом и ненавистью, к которым примешивалась толика извращенного упоения.

Разве можно не радоваться, потеряв и вновь обретя такого противника?

Не обращая ни малейшего внимания на двух учеников, прибежавших на задний склон, Чу Ваньнин продолжал сосредоточенно противостоять рассеянной повсюду нежити.

Изящный и возвышенный, скромный и отрешенный от мирской суеты, он равнодушно глядел на своих врагов сверху вниз из-под ровных длинных бровей, даже посреди хаоса сохраняя достоинство и невозмутимость человека, который как будто собирается сесть, воскурить благовония и заиграть на цине.

И тем не менее сейчас этот благородный красавец держал в руке длинный меч для изгнания демонов, с блестящего клинка падали алые капли крови. Один взмах, взлет широких рукавов – и меч с грохотом обрушился на ступени. Камень брызнул осколками; по всей длине лестницы в тысячу ступеней пробежала трещина, и она вмиг раскололась, а обломки камнепадом рухнули вниз, в бездонную пропасть!

Вот это мощь.

Сколько же лет прошло с тех пор, как Мо Жань в последний раз видел истинную силу наставника?

От хорошо знакомого чувства трепета перед этой жестокой и неукротимой мощью подогнулись и без того некрепко стоящие на земле ноги Мо Жаня, и он поневоле бухнулся на колени.

Чу Ваньнину не потребовалось много времени, чтобы уничтожить оставшихся чудовищ и аккуратно залатать прореху в волшебной завесе. Закончив работу, он плавно спустился по воздуху вниз, представ перед Мо Жанем и Сюэ Мэном.

Мельком посмотрев на коленопреклоненного Мо Жаня, он перевел на Сюэ Мэна холодный взгляд раскосых глаз.

– Он что-то натворил?

Мо Жань испустил тяжелый вздох.

Его наставник обладал способностью быстро проникать в самую суть вещей и делать точнейшие выводы из своих наблюдений.

– Учитель, Мо Жань покинул школу и нарушил два запрета: на воровство и блуд, – сказал Сюэ Мэн. – Прошу вас его наказать.

Некоторое время Чу Ваньнин молчал, и ни одна черточка не дрогнула на его каменном лице.

– Понятно, – наконец изрек он ледяным тоном.

Мо Жань с Сюэ Мэном озадаченно молчали. Ну и? Это что, все?

Только Мо Жань понадеялся, что на сей раз легко отделается, и украдкой поднял глаза на Чу Ваньнина, как ухватил взглядом стремительную вспышку золотистого света. Резко прорезав воздух, она просвистела, будто молния, и хлестнула Мо Жаня прямо по щеке!

Кровь брызнула во все стороны!

Золотистый свет двигался с такой поразительной скоростью, что Мо Жань не то что уклониться – даже моргнуть не успел, как его лицо уже обожгло болью: щека оказалась рассечена до мяса.

Заложив руки за спину, Чу Ваньнин стоял на пронизывающем ветру, сохраняя полную невозмутимость. Воздух был по-прежнему наполнен демонической ци, чье зловоние смешивалось с запахом свежей крови; из-за этого обстановка в запретной зоне на заднем склоне горы стала еще более мрачной и пугающей.

Розгой, что хлестнула Мо Жаня по щеке, была невесть откуда появившаяся в руке Чу Ваньнина узкая