К этой позиции я придирался специально, чтобы было куда двигаться.

– Если договорились, через час можешь забирать подписанный договор. Мне нужно, чтобы завтра пошел товар. Простои начались. Так как? – продолжил он.

– Согласен, – ответил я после секундной паузы – Через час у тебя будет мой юрист.

– Договорились.

– Только, слышь, отправь Катерину…

– Ничего себе память!

– А то!

– Хорошо.

Я положил телефон на стол. И сделал пару подскоков по кабинету.

«Дорогой, у меня послезавтра каско заканчивается». И конечно же, грустный смайлик. Куда без него.

Дорогой, а в миру – Роман Желтиков, лаконично написал в ответ: «Сколько, милая?» А сам по-детски скрестил пальцы и шепнул, прикрыв глаза: только бы в пределах полтахи… Когда речь заходила о Марине и ее потребностях, юмор и оптимизм обычно оставляли Рому один на один с внутренним калькулятором.

«Пятьдесят четыре», – не замедлила с ответом Nokia, и Рома, закусив губу, тут же включил внутренний калькулятор. Ничего хорошего тот не показал.

Род своей деятельности Рома определял так: «служба в органе исполнительной власти Санкт-Петербурга». Параллельно учился на вечернем юридическом. Кто-то называл его везунчиком, получившим по блату хлебное место. А кто-то – чинушей и взяточником. И это все было правдой. Называли и сволочью, особенно после приема граждан. Вот с этим Рома уже мог поспорить.

Он никогда не скучал в одиночестве. Как только у Ромы появлялась идея, которую хотелось обмозговать, в голове заговаривал внутренний собеседник. Иногда приходилось прерывать его вслух. Сейчас тот шептал: «Сволочь! Ты что, не дашь своей девчонке денег на страховку? Жадюга! Сволочь! Жмот!»

Но Маринка не была «его девчонкой». Рома очень этого хотел. Пока же – ни официального статуса, ни неофициального.

«Тем более, – продолжал шептать голос, – тем более. Чем ты хочешь ее очаровать? Думаешь, жадность поможет? Или кривые рожи? Или закатывание глаз?

Рома встретил ее на юрфаке. На лекции по прокурорскому надзору. В самом начале первого года. Он сидел на предпоследней парте с Саней Морозовым, а девчонки из параллельной группы – Маринка с подружкой Светой – перед ними. Она изредка поворачивалась к Свете, и все, что он тогда запомнил, – это длинные светлые волосы, стелящиеся по плечам, и краешек нежно-розовых кружевных трусиков, выглядывающий из-под джинсов при ее движениях. Последнее надолго заполнило его мысли. А когда чуть позже Рома увидел ее лицо, то полностью потерял голову. Ничего более красивого, как ему казалось, он не встречал. Понятно, что взгляд его был затуманен нежно-розовым кружевным цветом, но справедливости ради – совсем чуть-чуть. Большие голубые глаза. Удивительно правильное лицо. Жемчужно-белые зубы. Смех. И рост. Сто восемьдесят. Без каблуков. Раньше только по телеку такое видел.

Познакомились чуть позже, во время второй сессии, когда Марина каким-то чудесным образом очутилась с ним за одной партой на экзамене по бюджетному праву. Легкая нервозность помогла Роме с шутками, а Марина, оказавшись на той же волне, улавливала их и отвечала не менее смешно. Экзамен оба сдали на четверки, телефонами не обменялись, но Рома понял, что оставил приятный след в голове у красотки, и не стал терять время. Нашел телефон у одного из одногруппников Марины и написал ей письмо с просьбой о свидании. Спустя тридцать минут утомительнейшего ожидания получил положительный ответ. И вот тогда лайнер его жизни круто повернул вбок, так, что пассажира начало потряхивать. Постоянное желание быть с ней или просто знать, где она; переписываться; звонить; разговаривать; шутить; смеяться, любоваться ее улыбкой, тем, как утонченно она держит дымящуюся сигарету Gitanes, как наклоняет голову, когда задумывается над чем-то, и, слегка касаясь руки, передавая зажигалку, представлять, какие же сейчас на ней трусики.

Она жила в съемной квартире с подружками, на Петроградке, постоянно искала работу, говорила, что у родителей принципиально не берет денег (хотя иногда брала), и было ей тогда двадцать пять лет. Роме же – двадцать восемь. И место его хлебное приносило сорок тысяч рублей в месяц голой зарплаты. А тут такое. Он значился как заместитель начальника одного из районных отделов; работа на земле, а это – постоянный поток граждан и юридических лиц. А тут такое.

И все начало подстраиваться. И начальник резко по семейным обстоятельствам ушел в отпуск, и почти сразу появились ребята, которым ну вот кровь из носу все надо быстро подписать. И впервые среди документов, которые принесли на проверку, затесался конверт с суммой, превышающей его месячный оклад.

«Видишь, а на ловца и зверь…» – зашептал голос в голове.

«Так-то оно так, – мысленно отвечал Рома, – но как-то стремно. Стремно и неприятно».

«У Газзаева усы, а ты, Ромочка, не ссы, – убеждал его неугомонный оппонент. – А приятно тебе будет, если Маринка захочет перекусить в „Гинзе“, а у тебя в портмоне гуляет ветер с залива? Вместе с гордостью и предубеждениями».

И леса заполнились зверьем. И ловец становился опытнее. И даже когда из отпуска вернулся начальник, уже были вопросы, которые можно решать самому. Но все равно гадливость на душе оставалась.

* * *

Рома ехал в маршрутке. С калькулятором в голове, как обычно. Минуло уже несколько месяцев со дня знакомства с Мариной. Отношения их тянулись очень странно и болезненно. С одной стороны – трепет при любой мысли о ней никуда не ушел; нежность, сладкая ломка от таких мыслей; а с другой – никакой близости, никакого секса. Причем он сам ничего не предпринимал. Боялся, что трепет исчезнет. Глупость? Вроде да. Ругал себя? Конечно. Но он испытывал такое в первый раз и хотел сохранить это подольше.

А что Маринка? А ничего… Как будто так и должно быть. Позже начала брать на свидания подружек. И запросы ее росли. Пару месяцев назад папа подарил ей недорогой автомобиль, и он стал еще одним объектом финансовых вливаний Ромы.

– Остановите перед перекрестком, – крикнул он водителю маршрутки. И пошел на службу. Был четверг – один из двух дней в неделю, выделенных для приема граждан.

«Все образуется, – шепнуло в его голове, – Сегодня прием. Наковыряем чего-нибудь. Вот увидишь».

«Увижу, увижу, – раздраженно думал он, – увижу».

И наковырял, конечно. Тридцатку. И в обед написал сообщение: «Солнышко, привет! Все в порядке. Заезжай вечерком».

В субботу решили сходить в ресторанчик на залив. Выбрали Комарово. Марина позвонила в пятницу вечером, сказала, что поедет с подружкой Светой и попросила пригласить с собой приятеля. Рома набрал номер Сани Морозова. Тот согласился, поломавшись немного для важности. Поехали на двух машинах. Рома на Саниной девятке, а Марина с подружкой – на своем «ниссане». Выбрали столик на террасе: было тепло и очень влажно. Редкость для Питера. Все четверо учились на юрфаке, больше того – на одном потоке, поэтому основной темой словесного пинг-понга и шуток стало обучение и все, что с ним связано. Заказали рыбу и вино. После еды пошли прогуляться по берегу. Через полчасика вернулись за столик, выпили кофе. Марина смолила Gitanes; ее веселые, искрящиеся глаза прыгали от Ромы к Саше и обратно, обдавая то одного, то другого голубизной июльского неба. Санкт-Петербургского. Переменчивого. Рома же изредка поглядывал на Саню, в глазах которого тоже запрыгали чертики. Он, не отрываясь, пожирал глазами Марину. Ловил каждый ее жест.