Павел при встречах с Алояном испытывал неловкость. Смущало, что бывший муж Дианы выступает как бы в роли наставника, покровителя.

— Он же прекрасный человек! Непонятно, что вас разъединило, почему вы расстались...

— Но я-то — человек далеко не прекрасный! — с иронией заметила Диана. — В одной берлоге два медведя не живут! На одной ветке два соловья не поют!

Алоян пришел в отличном настроении. За ужином шутил, рассказывал анекдоты, произносил длинные, по-восточному цветистые тосты. Когда Диана подала кофе с мороженым, он вышел из-за стола, сел в кресло и попросил Павла подсесть поближе.

— Я поверил в вас, мальчики! — начал он. — Но на некоторое время вам все-таки следует притихнуть. Пропустите несколько партий совхозной продукции, а свою попридержите. Готовьтесь к большому выбросу. Вы помогли сделать план трем магазинам, а такие вещи привлекают ненужное внимание. Я бы даже сделал так: не выполнил бы план поставок по договору с базой. База назначит штрафные санкции. Это пустяки, мы уладим. Но зато будет знак, что производство идет не так-то легко. Передайте мой совет Погребинскому. И не спешите отказываться, совет дельный.

...Погребинский чуть ли не первый в селе увидел всадников в милицейской форме. Оборвалось сердце. Проваливаясь чуть ли не по колено в снег, заспешил в цех поглядеть, нет ли там чего лишнего. Вспомнилось, как он ворчал на Павла, когда тот передал совет Алояна на время притихнуть. А ведь действительно надо было притихнуть. Хороши они будут, если в цехе или дома найдут заготовки сверхплановой продукции.

Павел собирал «жуков», слава богу, совхозных. В цехе в это время находились сборщики и инструментальщики, все пять рабочих. Погребинский успел шепнуть Павлу:

— Милиция!..

Павла обдало жаром, качнуло. Он выключил паяльник, взял Погребинского под руку, повел в подсобку — будто бы посмотреть на сырье.

— Сюда? — спросил он, теряя голос.

— Не знаю! Двое... На конях. Все чисто?

— Должно быть чисто!

В окно увидели: Андронов и милиционеры идут к цеху. Павла бросало то в жар, то в холод, сдавило сердце. Это был не только страх, сильнее — ощущение ужаса.

Погребинский, напротив, готовился все свести к шуточкам. С поличным не пойманы! В руках ни одной сверхнормативной детальки.

Вошли. Погребинский сразу узнал Долгушина, и отлегло от сердца — по московскому делу визит. Долгушин направился прямо к нему.

— Вот куда закатился колобок! Я от дедки ушел, я от бабки ушел...

— От родной милиции, — продолжил Погребинский, легко принимая шутливый тон, — никуда не уйдешь!

— Зачем от милиции уходить? Моя милиция меня бережет!

Долгушин окинул взглядом цех, прошелся, осматривая оборудование и продукцию.

— А я полагал, что вы в герои наметились. Вот, думаю, городской человек, а потянуло к земле. А вы и у земли городским делом занялись!

— Это как считать! — возразил Погребинский. — Работа у земли требует дотации от промышленности. Вот мы и слили воедино производство сельхозпродукции и ширпотреба! Пусть городские модницы оплачивают нужды сельского хозяйства!

Долгушин обернулся к Андронову:

— Не будем мешать. Только Погребинского оторвем на минуту: надо побеседовать.

Мгновенен переход от отчаяния к надежде, но он сопряжен с нервными перегрузками — у Павла еще несколько минут дрожали пальцы и он загубил несколько заготовок.

Долгушин и Погребинский уединились в кабинете.

— Мы нашли убийц вашего отца.

Улыбка погасла на круглом лице Погребинского.

— За что его? — тихо спросил он.

— Вы меня спрашиваете, за что убит ваш отец? Без вас мы, пожалуй, точно на этот вопрос не ответим. Взвесьте все! Подумайте. Один из знакомых отца дал бандиту его адрес. Пока мы не поймем, что их побудило. Старые счеты, шантаж? У вашего отца когда-нибудь требовали деньги?

— Да... — мрачно выдавил из себя Погребинский.

— При вас?

— Без меня! У них неприятность случилась на работе, недостача, что ли. Тогда к отцу приходили и сказали, что дело можно замять, но требуются большие деньги. Очень большие. Спрашивали, не может ли дать деньги тетка.

— О какой сумме шла речь? Отец называл?

Погребинский опустил глаза, тянул с ответом.

— Двести пятьдесят тысяч...

— Да-а! — изумился Долгушин. — И что же?

— Я случайно видел одного знакомого отца, Лотошина, после их встречи. Тот сказал, что все в порядке. Разговор произошел вечером, а утром на следующий день нам стало известно, что Лотошина арестовали.

— А деньги?

— Ничего я об этих деньгах не знаю.

— Когда вы вернулись из заключения, отец вам ничего не сказал?

— Отец был великий молчун! Он скрывал от меня все свои дела, а с Лотошиным мы больше не виделись. Его арестовали, я ведь сказал... Если он успел взять деньги у отца и спрятать, то понятно, зачем он подослал убийцу.

«Ах, колобок, колобок, хитер, увертлив, — думал Долгушин. — Однако похоже на то, что теперь-то рассказывает правду. Очень похоже. Лотошину скоро выходить из заключения, вот и спешит расчистить доступ к припрятанным деньгам».

Сошлись показания задержанного рецидивиста Клыка и Погребинского. Давний контакт отца Гарика с Лотошиным подтвердился. Дошел об этом слух до Лотошина, отбывающего срок. Испугался. Не рассчитывал на молчание Лотошин, выбрал путь погрубее, решил нанять убийцу, чтобы уничтожить все следы. Жестокий, конченый человек. А Погребинский-отец почему пошел на эту авантюру с хищениями в компании с Лотошиным? Почему тогда дал денег, когда тот боялся за свое дело, за себя! Не выдержали нервишки, страх — дурной и страшный советчик. Начинается с хищений, кончается убийством.

По тому, давнему делу вопросов к Погребинскому больше не было, но возникли вопросы иного характера. Зачем ему затея с брошками? У Погребинского отец — «цеховик». Не по его ли дорожке пошел сын? Неспроста закатился колобок в медвежий угол.

Долгушин ни минуты не сомневался, что отнюдь не альтруистическими побуждениями руководствовался Погребинский, открывая цех в совхозе — уйти от напоминаний о прошлом можно и в других местах.

— Скажите, Погребинский, ваш коллега по производству брошек знает о вашем прошлом?

— Ни в коем случае! — всполошился Гарик. — Никто здесь не знает! Потому и забрался в такие дикие места!

Погребинского Долгушин отпустил, прошел к Андронову и попросил пригласить Павла. Долгушину достаточно было взглянуть на него, чтобы вновь всколыхнулись подозрения.

— Павел Михайлович, — начал Долгушин, — я вас пригласил для беседы.

— Что-нибудь с Погребинским? — едва выдавил из себя