— Они скорей всего попытаются от тебя откупиться.

— Откупиться?

— Чему ты так удивился? — Элли улыбнулась улыбкой счастливойдевочки. — Ничего тут особенного нет. — И добавила:

— В случае с Минни Томпсон они так и поступили.

— Минни Томпсон? Это та, которую часто называют нефтянойпринцессой?

— Совершенно верно. Она сбежала с пляжным спасателем и вышлаза него замуж.

— Послушай, Элли, — всполошился я, — я ведь тоже работалкогда-то спасателем в Литлхэмптоне[9].

— Правда? Вот здорово! И долго?

— Нет, конечно. Всего одно лето.

— Ну и нечего беспокоиться, — сказала Элли.

— И что же получилось с Минни Томпсон?

— Кажется, им пришлось выложить двести тысяч долларовотступного, — объяснила Элли. — На меньшую сумму он не соглашался. Минни быланастоящей нимфоманкой да к тому же полоумной.

— От твоих слов, Элли, прямо дух захватывает, — сказал я. —Оказывается, я приобрел не только жену, но и возможность в любое время обменятьее на приличные деньги.

— Совершенно верно, — подтвердила Элли. — Обратись квлиятельному адвокату и скажи ему, что хочешь поговорить с ним начистоту. Онустроит тебе развод и неплохие алименты, — продолжала учить меня Элли. — Моямачеха была замужем четыре раза, — добавила она, — и заработала на этомпорядочную сумму. — И опять повторила:

— О Майк, чем ты так удивлен?

Самое смешное заключалось в том, что я действительно былпотрясен. Меня возмущал все растущий цинизм, особенно среди богатых. В Эллибыло столько от трогательной маленькой девочки, что я был поражен, обнаружив,как хорошо она разбирается в жизни, мало чему удивляясь. И тем не менее яуловил главное в натуре Элли. Ее простодушие, ее доверчивость, ее доброту,которые, однако, отнюдь не мешали ей трезво оценивать окружающую ее реальность.Хотя, конечно, рамки этой реальности были довольно ограничены. Она почти ничегоне знала о том мире, откуда появился я, о мире, где люди подолгу не могут найтиработу, где есть гангстеры и наркотики, где идет борьба за существование, гдеполно самоуверенных хлыщей, которых я хорошо успел изучить, прожив среди нихвсю мою жизнь. Она и понятия не имела, каково это — когда тебя стараютсявоспитать приличным и благородным человеком, но при этом у тебя вечно пусто вкармане. И при этом твоя мать экономит каждое пенни и лезет из кожи вон, чтобыее сын занял достойное положение в обществе, и как ей горько видеть, что этотлегкомысленный болван пренебрегает выпавшим на его долю шансом выбиться или,послушавшись чужого совета, теряет все, что у него есть.

Элли очень нравились мои рассказы о себе, равно как и мне оее жизни. Мы оба чувствовали себя первопроходцами в чужих краях.

Оглядываясь назад, я вижу, какой удивительно счастливой быланаша жизнь в те первые после женитьбы дни. Тогда я был уверен, что так и должнобыть. По-видимому, того же мнения придерживалась и Элли. Нас зарегистрировали вмэрии Плимута[10]. Гутман — фамилия вполне обычная. Никто, в том числе игазетчики, не знал, что наследница миллионов Гутмана находится в Англии. Времяот времени в газетах попадались сообщения о том, что она не то в Италии, не тосовершает круиз на чьей-то яхте. Свидетелями на регистрации были клерк из мэриии пожилая машинистка. Клерк на полном серьезе прочел нам небольшую, лекцию отой огромной ответственности, какую мы берем на себя, вступая в брак, и пожелалнам счастья. Из мэрии мы вышли миссис и мистером Роджерс! Неделю мы провели вотеле на берегу моря, а затем отправились за границу. Три недели, не жалеяденег на расходы, мы путешествовали по континенту.

Мы побывали в Греции, затем во Флоренции, в Венеции,повалялись на пляжах Лидо[11], съездили на Французскую Ривьеру, а оттуда вДоломитовые Альпы[12]. Я даже не помню, как называлась половина мест. Мы либолетали самолетом, либо фрахтовали яхту, либо нанимали роскошный лимузин. А покамы наслаждались своим счастьем, Грета, как сказала мне Элли, держала оборону надомашнем фронте.

Она тоже путешествовала, рассылая письма и открытки, которыеЭлли заготовила заранее.

— День расплаты, конечно, настанет, — говорила Элли. — Онибросятся на нас, как стая стервятников. Но пока мы можем позволить себерадоваться жизни.

— А что будет с Гретой? — поинтересовался я. — Не разозлятсяли они на нее, когда про все узнают?

— Конечно, разозлятся, — ответила Элли. — Но Грета крепкийорешек. Она им не по зубам.

— А сумеет она найти себе новое место?

— Зачем ей искать новое место? — удивилась Элли. — Она будетжить у нас.

— Нет! — отрезал я.

— Но почему, Майк?

— Ни к чему, чтобы с нами кто-нибудь жил, — ответил я.

— Грета не будет нам мешать, — старалась объяснить Элли. —Наоборот, с ней будет гораздо легче. Честно говоря, я не знаю, что бы я делалабез нее. Она отлично ведет хозяйство и быстро улаживает все проблемы.

— Как хочешь, но мне это не по душе, — упрямился я. — Мыведь говорили, что это будет наш дом, наш воздушный замок. Мечтали жить тамтолько вдвоем.

— Да, — согласилась Элли, — я тебя понимаю. Но тем не менее…— Она помолчала. — Грете будет очень обидно, если ей не найдется места в нашемдоме. Ведь целых четыре года она жила со мной и столько для меня сделала.Вспомни, как она помогала мне выйти за тебя.

— Я бы не хотел, чтобы она все время вклинивалась в нашужизнь!

— Но она вовсе не такая, Майк. Ты ведь ее даже не видел.

— Да. Знаю, что не видел, но дело вовсе не в том, понравитсяона мне или нет. Мы должны жить одни, Элли.

— Милый Майк! — ласково отозвалась Элли.

На этом наш разговор закончился.

Во время наших странствий мы встретились с Сэнтониксом.Случилось это в Греции. Он жил в небольшой рыбацкой деревушке на берегу моря. Яиспугался, увидев его: так плохо он выглядел. Гораздо хуже, чем год назад. Оночень рад был нас увидеть.