По всем законам душной морали, это был весьма глупый поступок с её стороны. Поехать с едва знакомым парнем неизвестно куда, заведомо зная, что ей может выйти боком эта авантюра? П-ф-ф, примерная жена, которой она стала, уже и позабыла, каково это, прошло много лет с тех пор, как она в последний раз делала нечто подобное! Изменились обстоятельства, да и она сама изменилась…. Но почему же тогда она всем своим сердцем чувствует, что поступила правильно, согласившись?

Господи, что за восхитительное ощущение! Поездка на мотоцикле, лавирование между машинами, и лёгкий поцелуй адреналина всякий раз, когда железный конь отклонялся чуть ниже — вот, чего ей не хватало уже долгое время! И ни прохладный ветер, ни оглушительный рёв мотора, не могли испортить этот момент!

Единственное, что мешало ей до конца расслабиться — мысль на задворках сознания, что вот-вот её увидит кто-то из родственников и устроит сцену, за которую ей будет очень стыдно. И хотя здравый смысл подсказывал, что вероятность этого ничтожно мала, червячок сомнения всё равно скребся где-то там, и не желал прекращать, поганец эдакий….

Несмотря на довольно экстремальные условия, Лив настолько расслабилась, что даже не следила за дорогой, и начала приходить в себя лишь когда они оставили центр позади и въехали в местность, которая ничем не напоминала прибрежный курортный городок. Деревьев здесь было больше, чем построек, и, несмотря на обилие жёлтых и красных крон, создавалось впечатление, что природа борется с неизбежным приходом осени, и изо всех сил старается сохранить хотя бы зелёную листву.

Барри свернул на подъездную дорожку небольшого кафе, и, припарковавшись, слез и подал ей руку. Пожалуй, подумала Лив, сказывалось долгое отсутствие такой езды, потому что слезала она не так грациозно, как хотела бы.

— Здесь даже дышится по-другому! — Оливия протянула шлем владельцу и осмотрелась. — А мы где?

— В парке Хэмпден. — Барри подозрительно прищурился. — Хочешь сказать, что ни разу не была здесь? — Лив почувствовала себя неполноценной. Потом закусила губу, силясь скрыть улыбку, и кивнула. — Оливия, а ты точно местная?

— Боюсь, что да. — Она вдохнула полную грудь воздуха, мгновение подержала глаза закрытыми. — Здорово здесь. Не припомню, когда в последний раз выбиралась на природу. Так что уже за одно это спасибо.

— Ох, а тебя легко впечатлить. Кажется, зря я волновался. — Мужчина кивнул в сторону кафе. — Идём внутрь, надо бы немного согреться.

Наверное, так могла бы выглядеть придорожная таверна: полностью деревянное убранство, резные канделябры с заострёнными, имитирующими пламя, лампочками, серо-голубые обои, круглые бамбуковые подставки под горячее на белых квадратных столах. В оформлении чувствовалась женская рука, что, в свою очередь, не перебивало атмосферу старины и искусственной ветхости помещения.

В зале было немноголюдно — возможно из-за того, что время едва перевалило за полдень. У окна расположилась семейная чета с малышом, который с недовольным видом слушал «нотации» матери, немного в стороне от них парочка — совсем юные парень и девушка — сидели друг напротив друга и, держась за руки, склонились над поверхностью стола и о чём-то тихонько ворковали, то и дело хихикая. Двое стариков у столика почти у самой двери сосредоточенно играли в нарды, а у барной стойки промачивал горло человек, который, судя по его виду, уже позабыл, когда в последний раз это самое горло было сухим…

Такая разномастная публика озадачила Оливию, но она решила не комментировать это. Они выбрали столик у окна, из которого открывался чудесный вид на деревья. Женщина в голубом платье и кружевном переднике принесла им меню, которое оказалось скреплёнными между собой гладкими дощечками с выжженными названиями блюд, и так как Лив совершенно растерялась, Барри взялся сделать заказ за них обоих.

— Ты не пожалеешь, — пообещал он, когда официантка отошла, — здесь лучшие крылышки в городе! Такие сочные, поджаристые — вместе с пальцами проглотишь! А ещё картошечка, салатик — м-м-м…

— К этой компании так и просится стаканчик-другой красного полусладкого, — мечтательно добавила Лив и театрально вздохнула: — Жаль, что днём пить неприлично.

— К чёрту приличия, но в одиночку я тебе пить не дам, а сам не могу, пока играю водителя. Так что отмечать будем имбирным чаем. — Барри подмигнул ей и, когда они стукнулись глиняными кружками, сказал: — Sláintechugat!*

— Это на ирландском? — спросила Лив и отпила. Напиток был слишком горячим, а вкус довольно…резким.

— Верно. Мой предок добрался на пароме до берегов Англии с Изумрудного острова и открыл тут паб. Из всех братьев, во мне меньше всего проглядывается эта наследственность, но пару-тройку словечек я знаю, чтобы выпендриваться от случая к случаю. Не понравился чай?

— Я не… с чего ты взял?

— Ещё в первую встречу решил, что ты не умеешь скрывать эмоции. — Губы мужчины изогнулись в лёгкой ухмылке. — Вкус напитка своеобразный, и ничто не согревает лучше. Но не нужно пить его, лишь бы не обидеть меня.

«Боже, теперь он точно решит, что я какая-то недотёпа», — сокрушённо подумала Лив и, сконфуженно улыбнувшись, отставила чашку.

— Прости, давно я не общалась с кем-то малознакомым, поэтому смущаюсь и веду себя, как пещерный человек, — промямлила она, и тут же мысленно выругалась. Зачем она ему это выгрузила?! Чтобы не выглядеть совсем уж чудачкой, Лив решила сменить тему. — Расскажи о себе.

— Хочешь узнать меня лучше, чтобы выбраться, наконец, из пещеры? — девушка напряглась, но Барри не выглядел обиженным или огорчённым. Мужчина откинулся на спинку дивана и, отпив чая, широко улыбнулся. — Это правильный подход, Оливия. Будет лучше для всех нас, если ты просто расслабишься. Итак, мне тридцать три года, и я физрук. У меня есть два младших брата и родители с особым чувством юмора. Как — то много лет назад мой папаша проспорил моему дядьке по материнской линии. Уж о чём речь шла — не знаю, но чтобы рассчитаться, он должен был дать своему первенцу какое-то дурацкое старомодное имя.

— Но ведь дети не должны отвечать за косяки родителей, — неуверенно проговорила Лив. — Он, похоже, отказался, потому что Барри — вполне себе адекватное имя.

— А вот Бартоломью — так себе. — Оливия прижала руки ко рту, силясь сдержать смешок, вызванный не злорадством, но шоком. Мужчина и сам рассмеялся и махнул рукой. — Да брось, не сдерживайся! Сам понимаю, как звучит.

— Не хочу обидеть тебя.

— Ценю это, Оливия. — Его а взгляд потеплел. Но, словно спохватившись, он сделал ещё глоток чая и продолжил: — Как бы то ни было, родителям понравилось, как это звучит. Да-да. Мать клянётся, что с момента, как научился держать голову, я вёл себя, как реинкарнация самого Бартоломью Робертса*, и это лишь убеждало её в том, что имя выбрано удачно.

— Бартоломью Робертс… Тот, который пират?

— Он самый. В общем, остальным моим братьям тоже досталось.