Все-таки он не смог сдержать себя и спросил:

— Как вы с этим справляетесь?

— С чем? — переспросила она, напряженно вглядываясь в его лицо.

— С вашей потерей.

— Терапия, — лаконично ответила она и отвела взгляд.

Дариус покачал головой:

— Господи, наверное, вам было тяжело. Мне так жаль.

Уитни отложила ложку и строго посмотрела на него:

— Вот одна из причин, почему я не сразу рассказала вам о своем прошлом. Я не хочу, чтобы вы жалели меня. Я хотела, чтобы вы понимали, почему я веду себя так, а не иначе, но вы не должны жалеть меня. Относитесь ко мне так же, как и к любой другой женщине, так же, как и при нашей первой встрече, когда вы решили, что я просто еще одна проблема, свалившаяся на вашу бедную голову. Только так мы сможем найти общий язык.

— Я не думал о вас как о проблеме, — рассмеялся Дариус.

— Неправда, думали, и еще не раз подумаете так в будущем, когда мы будем спорить о том, как лучше воспитывать Джино. Уже сейчас мы должны признать, что иногда нам будет нелегко прийти к согласию, и, возможно, уже сейчас нам следует определить некие основополагающие правила.

— Например?

— Например, мы не станем покупать Джино машину, когда ему исполнится шестнадцать.

Дариус рассмеялся — не только из-за того, что они обсуждали вопросы, которые станут актуальными только через пятнадцать лет, но и из-за абсурдности попытки Уитни лишить его брата предмета первой необходимости для подростка.

— Что, правда? Никакой машины на шестнадцатилетие? Я хочу вам, на случай если вы не заметили, напомнить, что я богат и могу купить ему любую машину, какую он захочет.

— Это не имеет значения. Дети — плохие водители. Мы должны максимально контролировать его поездки, а это можно сделать только в том случае, если ему нужно будет спрашивать разрешения взять машину.

— У меня в гараже стоят десять машин, он легко сможет взять одну из них без разрешения.

— Тогда вам придется лучше следить за своими вещами — это вопрос безопасности.

Дариус вспомнил, как он водил машину в шестнадцать, и поежился, осознав, что Уитни права.

— Хорошо, тогда моим первым, основополагающим правилом будет отсутствие розового.

— Розового?

— Или любой из его оттенков. Я не позволю одевать Джино в розовые костюмчики.

— Это все, что вас волнует? — рассмеялась Уитни.

— Дайте мне время, и я сочиню еще дюжину правил.

— Я тоже. Но дело в том, что мы должны научиться приходить к компромиссу. Вы поняли, что я права насчет машины, и не стали спорить со мной. Но многие вопросы не будут иметь такого однозначного решения. Что бы ни случилось, мы должны быть способны прийти к взаимопониманию и уважать мнение друг друга. Сейчас мы можем смотреть на вещи объективно и непредвзято, но все изменится, когда Джино научится смотреть на нас жалобным, умоляющим взглядом, от которого тает любой родитель. А это произойдет очень скоро.

— Да, это я уже понял.

— Хорошо.

— А как насчет вас?

— Я уже проходила через это раньше и знаю, что именно нас ждет в ближайшие месяцы. Тогда я продумала всю жизнь дочери на двадцать пять лет вперед: детский сад, школа, университет, замужество…

Конечно, она все продумала заранее. Уитни явно относилась к тому типу людей, которые предпочитают строить планы на много лет вперед, а потом постепенно их реализовывать. И все ее мечты и идеи рухнули, как карточный домик, со смертью дочери. Дариусу было страшно представить, какую боль она пережила в тот момент и переживала каждый день, вспоминая о том, чему не суждено было сбыться.

Дариус хотел ее о многом спросить, но они не были друзьями, а значит, у Уитни не было повода быть с ним откровенной. С другой стороны, из-за множества вопросов, вертевшихся у него на языке, он не мог придумать другую тему для разговора.

На несколько минут в комнате повисла напряженная тишина, а затем Уитни сказала:

— Суп просто замечательный.

Ах да, еда! Она ведь говорила, что любит поесть. Что ж, эта нейтральная тема прекрасно подходит для обсуждения за обеденным столом.

— Все дело в поваре. Он работает на нашу семью около двадцати лет, и каждый раз, когда ему приходила в голову мысль уволиться, отец удваивал ему зарплату.

— Я понимаю, почему он это делал, — рассмеялась Уитни.

От ее чуть хриплого смеха по коже Дариуса побежали мурашки. В его памяти тут же возникли картины из вчерашнего вечера, когда они играли в бильярд, непринужденно болтали… и целовались. Тогда она выглядела такой расслабленной и счастливой. Что ж, если разговоры о еде заставляют ее улыбаться, он будет говорить о еде.

* * *

Смех Дариуса приводил Уитни в смятение, наполнял ее грудь сладостным теплом и трепетом. Конечно, это была не любовь. Но на мгновение Дариус показался ей очень близким и родным человеком… Нет, это неправильно. Они знакомы всего несколько дней, она ничего о нем не знает! Но она чувствовала себя с ним настолько свободно, что рассказала ему о Лайле и Берне. А сейчас он тепло улыбается ей, шутит, заставляя ее смеяться.

И он поцеловал ее!

Эту мысль она постаралась спрятать в самый дальний уголок своего сознания и не вспоминать о ней. Дариус пообещал, что это больше никогда не повторится.

— Если я останусь здесь на целый месяц, я поправлюсь фунтов на сто, — сказала она, отгоняя от себя непрошенные мысли.

— Мне кажется, вы с легкостью можете позволить себе набрать пару фунтов.

Его комментарий напомнил ей, какими глазами он смотрел на нее вчера вечером, когда она практиковалась во флирте.

— Ни одна женщина не допустит мысли о том, что она может пополнеть на пару фунтов. — Она отложила вилку и поднялась из-за стола. — Простите, мне нужно немного поработать.

— Конечно, — с улыбкой кивнул он.

Возвращаясь в кабинет по скрипучей лестнице, она мысленно поздравила себя — они смогли все обсудить. И сейчас она не сбегает от него, прикрываясь делами. Просто нет смысла во флирте, если у отношений нет будущего. Они были обречены в тот момент, когда Уитни рассказала Андреасу о своем прошлом.

Он ведь сам сказал, что никогда больше не поцелует ее. И хотя каждый раз, когда Уитни оказывалась рядом с ним, по ее телу пробегала чувственная дрожь, она понимала, что это всего лишь животный магнетизм, который она легко сможет обуздать.

В понедельник утром они вместе поехали в город, оставив Джино на попечении миссис Такер. Они не разговаривали, даже не обсуждали работу, которую Уитни, как опекун Джино, будет делать для «Андреас Холдинг». Уитни молчала за завтраком, и Дариус решил не беспокоить ее. Возможно, она и согласилась жить вместе с ним и Джино в Монтоке, но ей нужно было личное пространство. И это нормально. Дариус хотел, чтобы она чувствовала себя счастливой, и поэтому, поразмыслив, решил оставить ее в покое.