Но эти планы были перенесены на неопределенное будущее, поскольку ночью начался дождь, который с короткими перерывами длился весь следующий день. Марта утром уехала на работу, а дядя Миша устроил показательный завтрак «двух самостоятельных мужчин». На старинной чугунной сковородке были подрумянены тонкие ломтики «настоящего английского бекона», и мне была поручена ответственная миссия: разбить для глазуньи четыре яйца так, чтобы желток не растекся. Марта регулярно названивала нам, потому что предполагала, что теперь неожиданных бытовых травм в ее доме могло случиться в два раза больше.

Когда она возвратилась домой, я рассматривал испанский талер 1665 года, который был отчеканен в Нидерландах, и думал о том, что может быть именно его держал в руках Антон Левенгук, или принц Оранский, или наш Петр Первый, который тогда учился у голландцев корабельному делу. А взъерошенный и покрасневший от возбуждения дядя Миша, сидя за компом, подбадривал себя возгласами «А я вот так прыгну! Или даже так!» и пытался перейти на третий уровень «бродилки» «Рыцарь и сокровища Агры». Учеником он оказался неспособным, но о-о-очень увлеченным.

«Сосед по парте», явление второе

Мама пробыла дома еще неделю, а в понедельник я пришел домой и увидел, что в прихожей стоит наша дорожная сумка, а рядом пакет с термосом. Значит в больнице освободилось для нее место. Как назло, Марту вызвали в какое-то их ведомство, и проводить маму пришла тетя Галя-французская. Она суетилась и все время говорила маме: «Деточка, а ты не забыла? А ты положила?» И нам с мамой до прихода такси так и не осталось времени побыть наедине. Я сперва расстроился, а потом подумал, что так даже лучше. Как будто она на работу ушла или на день-другой по обмену опытом в Екатеринбург уехала. Два раза так было.

Марта нагрянула, когда я дождался маминого звонка, узнал, в какую палату ее поместили, и уже устроился в постели с книгой. Она была полна решимости в этот же день забрать меня к себе домой, но потом засомневалась, не слишком ли поздно, успею ли я выспаться перед школой. Я ее не разубеждал, хотя спать мне тогда совсем не хотелось. Но под утро я отключился и не услышал сигнала будильника. И надо же, что именно в этот день я встретился в раздевалке с Дашей. Мы с ней давно не сталкивались лицом к лицу, и я удивился, насколько она стала ниже меня ростом. Её тоже что-то во мне заинтересовало, потому что она не стала спешить за девчонками из девятого, которые ее звали, а задержалась.

— Привет, Никита! — сказала она, улыбаясь. — А тебе идет короткая стрижка, просто Кай Юлий Цезарь. Кстати, Владимир Михайлович вчера ставил нам тебя в пример, сказал, что по словарному запасу ты дашь фору любому старшекласснику. Ты что, и вправду чемпион по синонимам?

— И по антонимам, — ответил я, стараясь быть ироничным и раскованным.

— Вообще-то я мнение Старбога очень ценю, так что, по-моему, ты своими успехами можешь гордиться.

— Разве что услышу это от тебя!

— Почему от меня? — спросила она кокетливо.

Мне так хотелось ответить ей каким-нибудь умным мемом, но единственно, на что меня хватило, это проблеять:

— Потому что ты супер!

Но что удивительно, ей это понравилось. Во всяком случае, уходя, она смотрела на меня как-то загадочно и улыбалась очень мило. Зато я чувствовал себя полным идиотом и на уроке географии довольно долго терзался воспоминаниями о своей дурости. Впрочем, благодаря этому, я прохлопал ушами очередные выпады в мою сторону нашей классной. Уж не знаю почему, но она недолюбливает всю нашу троицу. Ванду она считает «неуправляемой «гиперактивной» девицей», Шишкарева — «тормозом». А я имел глупость заявить, что учебник географии ужасно скучный. И привел для примера слова немецкого переводчика Лермонтова, который написал, что никакое толстое географическое сочинение о Кавказе не рассказало «так живо, и так верно о природе этих гор и их жителей, как это сделал поэт». И вот с тех пор «графиня» обожает называть меня «Печорин от географии». Никакого смысла в этом выражении нет, но в классе всегда начинается ржачка.

* * *

Не успел я к концу урока восстановить свое душевное равновесие, как вспомнил, что ждет меня после школы и опять задергался. Ну что мне нужно сделать, чтобы не уехать сегодня с Мартой? Запереться и не открывать никому дверь? Но так я бы в четвертом классе поступил! А как мне теперь «закрыться» от дяди Миши? Он меня ждал, переносил из своего кабинета все папки-закладки в спальню, планы всякие строил?! А Марта? Я же слышал. как она шептала врачу в больнице: «Эта девочка мне как дочка!» И мама… Все только и говорят, что волнения за меня погубят ее раньше болезни. И все-таки я должен остаться дома. Вот чувство у меня было такое, что если я уйду из него, мы с мамой туда не вернемся. Я сказал об этом Ванде, но она заорала, что это дикое суеверие. А Шишкарев заявил:

— Насчет «никогда не вернетесь» — это перебор, но когда я долго живу у папаши, я странно себя чувствую в собственной квартире, отвыкаю, что ли. Так что я думаю, может и правильно тебе ждать тетю Иру у себя дома. Чтобы дом от вас не отвык. Вот у матери такого нет. Меня месяц не было, а открыл дверь, и она сразу: «Родька, попробуй на соль!» — и с ложкой ко мне. Или вот срочно найди ей в программе какой-нибудь сериал. Вроде бы мы с ней не расставались.

* * *

Мы с Шишкаревым выкатились из школы только около трех, потому что Мимоза, наша бывшая училка по изо, попросила перенести из коридора к ней в кабинет какую-то увядшую флору. Ванды к тому времени уже и след простыл. В обычном месте мы с Родькой попрощались, как всегда, без лишних сантиментов, и я поплелся к себе. Отсчитал все ступеньки, повернул ключ в замке, распахнул дверь и… По ту сторону порога стоял, засунув руки в карманы джинсов «мамин сосед по парте» — Алексей Николаевич Градов. От такого «дежа вю» я резко вдохнул, у меня защипало в носу, и я понял, почему в фильмах тому, кто… нервничает, подают платок, а он… нос вытирает. В общем, чтобы не позориться, я рванул в ванную. Когда я, наконец, выключил воду, за дверью было тихо, но не сидеть же мне было тут вечно. Пришлось выйти, снять куртку и