Печень омара, которая заодно служит ему почкой и поджелудочной железой, – это зеленый орган в голове, и ценят его лишь редкие гурманы. Оранжевый фрагмент тела омара состоит из икринок: из них появятся на свет очаровательные кругленькие, как крабы, омары-младенцы.

Единственное, чего нет у омара в его естественном состоянии, – это хорошей порции майонеза.

Омар – слишком странное создание, чтобы рассказать историю, понятную всем. Он сам по себе и иногда витает в облаках. Быть может, он думает о своем давнем друге Жераре де Нервале. К концу жизни у этого поэта-романтика, автора эзотерических и таинственных стихотворений, стали случаться приступы безумия. Во время одного из таких приступов он выбрал в качестве домашнего животного омара, выгуливал его на голубой ленточке по парижским улицам и брал с собой в кафе. Если кто-то удивлялся, он с апломбом объяснял, что это животное нравится ему больше, чем собака. “Я предпочитаю омаров, – говорил поэт. – Они спокойные, серьезные, им известны секреты моря… и они не лают”.

Если сравнить отношение едоков к разным морепродуктам, наибольшее согласие наблюдается относительно мидий, значительно менее благородных представителей этой категории обитателей моря. Достаточно произнести “мидии с картошкой фри”, и тут же на ум приходят летние каникулы и дружеское застолье. Эти ракушки тоже могут порассказать о многом. И мидии-самки, которых можно узнать по оранжевой плоти, и самцы желтовато-кремового цвета – все они удивительные существа, способные отфильтровать шестьдесят пять литров воды в сутки, чтобы наесться планктоном. Но особенно широко известно умение мидий цепляться за свою скалу и держаться за нее с невероятным упорством. Они делают это с помощью биссуса – сетки из нитей, обладающей выдающимися клейкими свойствами, – биссус прилипает даже к тефлону. Продолжая цепляться за свой камень, самая крупная мидия в мире, которая обитает на наших средиземноморских берегах, поделилась с нами ошеломляющим рассказом.

Благородная пинна

Во время каждого погружения в Средиземном море я обязательно приветствую нескольких уважаемых местных жителей, к которым отношусь как к старым друзьям. Благородная пинна как раз и есть одна из моих давних подружек. Я и по сей день не могу не остановиться, опустившись на глубину, возле этой почтенной ракушки с прозрачными янтарными отблесками, которую годы жизни расцветили красными водорослями и покрыли золотистыми червоточинами.

Эта самая большая в мире мидия возвышается над зарослями посидонии. Ее более чем метровая раковина стоит вертикально, а благодаря розовому цвету и овальной форме она получила прозвище Большой Окорок.

Когда я увидел ее в первый раз, я даже не подозревал, что эта вроде бы бессловесная ракушка положила начало легенде о золотом руне!

Согласно этой легенде, без которой немыслима греческая мифология, предводитель аргонавтов Ясон должен был добыть шкуру золотого барана, чтобы вернуть трон, отнятый у его отца. В путешествии его поджидало множество перипетий и подвигов. В легенде, как вообще в фольклоре той эпохи, нашлось место отцеубийствам, воинам, выросшим из зубов дракона, разрубленным на куски детям и прочим ужасам. Связь между греческим героем, охотящимся за золотой бараньей шкурой, и гигантской мидией из морских глубин отнюдь не бросается в глаза. Чтобы окончательно всех запутать, сообщим, что место, где ракушка породила легенду о золотом руне, – далекие отроги Гималаев.

Легенда появилась за пятьсот лет до нашей эры в том регионе Средней Азии, который назывался Бактрией и где сейчас находятся бывшие советские республики с названиями, заканчивающимися на “стан”. Знание названий их столиц позволяет блистать в игре в города.

Представим себе степь, холодный ветер, колючий из-за песка, который он несет, верблюдов, покрытых инеем и выдыхающих облачка пара, с корзинами, полными товаров. Вокруг каравана, не спуская с него глаз, рыщут волки и разбойники – угроза их нападения парит над караваном словно ястреб. Какое облегчение испытывали путники, завидев вдали укрепления караван-сарая!

После проведенных в пустыне недель они наконец-то находили там приют и свежий хлеб. Эти торговцы шли из Антиохии, греческого порта на Средиземном море, нагруженные тюками драгоценной золотой ткани. Если их путь и дальше будет протекать без помех, необыкновенная ткань через несколько месяцев прибудет в Сиань, город дальней империи Серес, которая тогда еще не называлась Китаем.

На каждой такой остановке наш караван встречался с другими, и торговля шла активно. Кто-то перевозил слоновую кость из Карфагена, кто-то янтарь из Балтики, специи. Купцы, пришедшие из империи Серес, двигались в обратном направлении. Они проявляли большой интерес к тканям греков из Антиохии. Их яки были нагружены шелком.

Под аркадами караван-сарая, в дыму благовоний, любопытствующие торговцы из Сереса предлагали грекам сравнить ткани. Они с гордостью объясняли, что шелк в их тюках происходит от больших ночных бабочек, чьи гусеницы плетут коконы из нитей, из которых потом ткут тонкую ткань. Это долгая работа, потому и цена соответствующая. Потом они настойчиво просили показать товар, который греки везли из Антиохии.

Тут кто-то из греков, придав лицу фальшиво равнодушное выражение, открывал один из тюков. И всякий раз за этим следовало долгое восторженное молчание.

Ткань, которая разматывалась перед потрясенными зрителями, блестела как золото, была мягкой как бархат и одновременно эластичной и прочной. В галерее начиналась суматоха: с разных сторон сбегались желающие пощупать эту ткань, увидеть ее сверкание и, главное, услышать ее историю. Бурно жестикулируя, купец начинал свой рассказ о золотой ткани, лишь изредка останавливаясь, чтобы толмачи перевели дух.

На обширных лугах в синей морской пучине живут огромные ракушки, надежно закрепившиеся на скалах. Они цепляются за камни посредством биссуса – тонких и невероятно прочных нитей, которые противостоят и штормам, и попыткам осьминогов оторвать их от скалы. Каждый год ныряльщики отправляются в глубины моря, чтобы срезать эти нити. Для получения нескольких пучков нужны сотни ракушек. Затем их обрабатывают секретным составом на основе коровьей мочи, придающим нитям золотую окраску, после чего долго прядут и ткут, превращая в драгоценные рулоны “морского шелка”.

Качество ткани потрясало выходцев из Сереса, но объяснение их не убеждало, они находили его слишком неправдоподобным. Невозможно было себе представить шелк из морской ракушки. Поэтому они выдвигали другие гипотезы. Возможно, этот шелк соткан из волос сирен, которые плачут жемчужинами, как гласят некоторые легенды, а может, из шерсти ластоногого барашка: он выходит из моря и трется о скалы, оставляя на них немного своего меха, скорее всего золотистого. В многочисленных путевых заметках, найденных в Китае, торговцы отмечают, что не верят в рассказы греков о происхождении “морского шелка”.