– Или об отце.

Улыбка сползла с лица девушки. Об отце она предпочитала не говорить. С матерью Брайар поддерживала отношения с помощью телефонных звонков и эсэмэсок. Изредка они встречались, чтобы вместе пообедать. Но не с отцом. Только не с отцом. Брайар надеялась, что больше никогда его не увидит.

– Брайар, Лорел волнуется за тебя. Она не понимает, что заставляет тебя работать в тюрьме. Честно говоря, я и сам задаю себе этот вопрос.

Девушка долго смотрела на зятя.

– И как вы с Лорел на него отвечаете? Вы считаете, что меня привлекают мужчины, склонные к насилию? Что они мне нравятся и я хочу быть рядом с ними?

Ее затошнило от одной мысли об этом. Лорел не было рядом с ней, когда отец напивался и распускал руки. Ее старшая сестра понятия не имела о том, насколько все это ужасно.

Покачав головой, Брайар посмотрела на племянницу и племянника. Они были просто очаровательны. Дети карабкались на горку и с радостным визгом скатывались вниз. У Брайар сжалось сердце.

Лорел была счастлива с Калебом. Она оставила прошлое позади. Далеко позади. Забыла или просто старалась о нем не думать. Когда то же самое сможет сделать Брайар? Почему это так трудно для нее?

– Калеб, меня не привлекают агрессивные мужчины.

Скорее наоборот. Всякий раз, когда Брайар оказывалась в «Девилс Рок», ей казалось, что она задыхается.

Ее зять пожал плечами, и девушка не сумела сдержать внезапно охватившее ее раздражение.

– Это действительно так.

Я не похожа на мать.

– Я езжу туда не ради острых ощущений.

Почему-то перед ее внутренним взором промелькнуло лицо Нокса Каллагана. Он волновал ее. Было в нем что-то такое, от чего ее внутренности сворачивались в тугую пружину. Он был бурей, готовой разразиться в любую секунду. Брайар надеялась, что, когда это произойдет, ее не будет поблизости.

– Итак, – сказала Лорел, снова выходя во двор с младенцем и огромной миской картофельного салата, – Калеб уже рассказал тебе о племяннике своего босса? – Она многозначительно приподняла брови. – Он партнер в крупной бухгалтерской компании. Разумеется, холост. Лысоват, но привлекателен. Чем-то напоминает Брюса Уиллиса. Он недавно разорвал тяжелые отношения и очень хочет с кем-нибудь познакомиться.

– Если не ошибаюсь, Брюсу Уиллису под шестьдесят.

Калеб подавил смешок и поставил бургеры на стол. Лорел возмущенно посмотрела на обоих.

– Я не сказала, что он как современный Брюс Уиллис. Я имела в виду Брюса Уиллиса времен «Крепкого орешка».

Брайар улыбнулась и сделала глоток чая со льдом. Лорел усадила малыша ей на руки и принялась откладывать бургеры для старших детей.

– И вообще, когда ты последний раз была на свидании с симпатичным парнем?

Брайар не смогла ответить на этот вопрос.

– Соглашайся, – приказала Лорел привычным командным тоном.

– Я подумаю, – уклончиво произнесла Брайар.

– Я дам ему номер твоего телефона.

– Лорел! – предостерегающе воскликнула Брайар.

– Что? Я хочу познакомить тебя с хорошим парнем. Что в этом плохого? Ты с кем-нибудь встречалась после колледжа? После Бу?

Бу. Внутри у Брайар что-то оборвалось. Нет. После него у нее никого не было. Почти не было. После разрыва с Бу она изредка ходила на свидания, но все это было несерьезно. Ее отец и Бу уничтожили ее веру в мужчин. Оба были безнадежно далеки от идеала. После них кто угодно навсегда зарекся бы иметь дело с представителями сильного пола. Разумеется, Брайар не стала рассказывать сестре обо всем, что было связано с Бу. В то время Лорел была беременна Эдди, но это не помешало бы ей явиться к бойфренду младшей сестры, угрожая ему пистолетом.

– Давайте поедим.

Брайар хлопнула в ладоши и покачала на коленке малыша Тайлера. Она не хуже сестры умела делать вид, будто прошлого никогда не было. Иногда она спрашивала себя: быть может, когда-нибудь ей удастся полностью стереть его из своей памяти?

Хуже всего была темнота. Ноксу чудилось, что она, словно паразит, вползает к нему под кожу, надеясь обосноваться там навсегда.

Время тянулось бесконечно долго. В полной темноте даже тишина, казалось, душила его, не позволяя дышать. Нокс пытался спать ночью, когда мрак был особенно непроницаемым, особенно мучительным… чтобы спастись от этой обволакивающей его жидкой черной смолы, но перехитрить карцер было нелегко.

Там было темно даже днем. Точнее, там царил полумрак. Скудный свет сочился из узкой щели, через которую ему подавали еду и куда заключенные засовывали руки, чтобы на них надели наручники. Подобно травинке, пробивающейся сквозь бетон, свет пробирался в камеру, подползая к вытянувшемуся на койке заключенному. Нокс подносил руку к этой полоске света, наблюдая за тем, как она струится по его пальцам. Она казалась ему осязаемой. Как будто он мог ее нащупать.

Люди сходили здесь с ума. К ним являлись призраки их жертв, и они начинали рвать на себе волосы, плакать и звать мамочку. Ну и все такое. Нокс четко придерживался режима. Это позволяло ему не подпускать к себе демонов и не сойти с ума, находясь в одиночке. Не было ни дня, чтобы они с братом не упражнялись до седьмого пота. Они с Нортом тренировались – как во дворе, так и в камере. Это было одним из правил, которые Нокс установил, едва они попали в «Девилс Рок»: постоянная физическая нагрузка. Братья Каллаган легко обходились без спортзала. Они поддерживали и улучшали свою спортивную форму и бойцовские качества, накачивая мышцы и преодолевая боль. Нокс и Норт способны были на все ради того, чтобы внушать страх окружающим их типам, готовым за сотню долларов прикончить родную бабушку.

Отсидка в карцере ничего не меняла. Более того, Норт упражнялся там еще усерднее. Он не пропускал тренировок, не обращая внимания на травмы и доводя свое тело до изнеможения. Отжимания. Выпады. Скручивания. Бег на месте. К понедельнику, несмотря на боль в ребрах, он добавил разножки[4]. Жалость к себе была равносильна смерти. На его теле не осталось ни одного дряблого участка. Кулаки стали железными после тренировки у стены, которую Нокс использовал вместо боксерской груши.

Если же по ночам темнота становилась невыносимой и грозила разрушить тщательно возведенную им защиту, Нокс закрывал глаза и проваливался в разноцветные грезы. Он видел персиковую кожу и волосы с множеством оттенков. Представлял себе, что находится в другом месте, и не один, а с кем-то.

Погружаясь в вымышленный мир, Нокс мечтал увидеть солнечный свет. Вдохнуть свежий после недавнего дождя воздух. Почувствовать траву под ногами. И обнять женщину…

Он обхватывал свой орган ладонью и с силой тянул его, представляя себе жар принимающего его женского тела, мягкую кожу, широко разведенные бедра. И если воображаемая партнерша напоминала медсестру из медпункта, если, когда он запускал пальцы в ее волосы, ее рот выкрикивал милые грязные словечки, что ж – это была всего лишь фантазия, помогающая ему пережить ночь в одиночной камере. Кому от этого хуже?