Арика села и заплакала.

Тролль посмотрел на нее почти что с жалостью.

– Девочка хитра. Но Ютул хитрее.

Арика продолжала рыдать.

– Когда девочке надоест плакать, пусть принимается за очаг, – спокойно сказал тролль.

Затем он развернулся и, как ни в чем не бывало, пошел к своему матрасу. В этот раз храп раздался почти сразу.

Уже несколько часов Свенсон возился с проклятым бревном. Вначале он попробовал сдвинуть его с помощью веревки. Привязал один конец к бревну, а второй, обогнув вокруг крепкого ствола ивы, росшей у самого берега, тянул изо всех сил. Этого явно было недостаточно: хотя ноги Свенсона почти по колено ушли в размокшую землю, плотина даже не пошатнулась.

После этого он попробовал использовать другой способ – рычаг. Обошел все окрестности в поисках подходящего деревца – тонкого, но прочного. Им оказался молодой ясень. Свенсон срубил деревце, обрезал ветки – получился отличный шест, длиной около семи футов. Мужчина уперся в дно возле места, где бревно зацепились за берег. Он пыхтел и краснел, пытаясь сдвинуть преграду. Когда казалось, что плотина вот-вот рухнет, шест обломился, и Свенсон плюхнулся лицом в грязь – разумеется, под ядовитые смешки наблюдавших за его потугами ундин.

– Нич-чего, – шипели они, – мы тебя отмоем. Будеш-шь чищ-ще прежнего.

Теперь мужчина решил не торопиться. Разумеется, ему нужно было спешить – Арика сейчас в беде и, вероятно, отчаянно нуждается в помощи. Но он понимал, что нужно мыслить рационально: потратив слишком много сил на безуспешные попытки, он проиграет спор ундинам. А тогда помощь к его дочери не придет вовсе.

Свенсон решил использовать рычаг еще раз. Он снова подготовил шест. Но на этот раз мужчина своим охотничьим ножом принялся разрыхлять землю в тех местах, где зацепилось бревно. Он работал усердно и методично, откидывая в стороны крупные куски грунта.

По мере того, как вокруг основания бревна росло углубление, ундины делались все более и более озабоченными. Они подолгу застывали, видимо ведя свой беззвучный разговор. При этом ни одна не спускала с происходящего своих похожих на блюдца глаз.

Когда бревно стало свободно покачиваться в проделанной борозде, Свенсон решил, что пора. Он воткнул шест в илистое дно у берега и уперся в бревно. Старое дерево сдвинулось почти сразу. Мужчина, ожидавший гораздо большего сопротивления, поскользнулся в грязи и в следующий миг уже плыл по течению вместе с бревном и остатками плотины.

Свенсон был опытным пловцом, но скопившийся перед плотиной поток воды обрушился на него, как разъяренный вепрь размером с дом. Волны швыряли его вверх и вниз, камни в порогах били по телу сильнее кузнечного молота, а водовороты, внезапно возникающие на пути, так и норовили проглотить незадачливого разрушителя плотин. Для реки он был что щепка – лишь еще одна игрушка во власти воды.

Свенсон вдохнул, поднырнул под низкорастущей веткой, о которую наверняка разбил бы голову, попытался увернуться от очередного острого камня – будто специально поставленного на пути злым великаном. Почти получилось: острый край камня лишь расцарапал ему голень. Но впереди уже шумело новое испытание – водопад. Не слишком высокий, но, если внизу камни – мало не покажется.

Он сгруппировался, чтобы не повредить ничего жизненно важного при падении.

И тут кто-то схватил его за руку. Свенсон удивленно уставился на одну из ундин, кажется, старшую трех. Этому созданию, невзирая на сильное течение, ничего не стоило не только удерживаться на одном месте самой, но и держать взрослого мужчину. При этом ее рыбий хвост едва колыхался в воде, словно ундина парила, а не боролась с течением. Видимо, стихия не имела над нею такой власти, как над людьми.

Две других тоже не преминули появиться. Они плавали кругами вокруг Свенсона и державшей его ундины, будто огромные хищные рыбины, ждущие возможности для атаки.

– С-скажи, ч-человек, – заговорила своим шипящим голосом ундина, – хочеш-шь ли ты, ш-штобы я тебя спас-сла?

Свенсон глянул в сторону водопада. Брызги поднимались густым туманом. Дальше река продолжала свой бег, но уже не столь стремительно. Отсюда было трудно судить о реальном перепаде высоты, но она составляла не меньше двухэтажного дома. И если ундина отпустит руку, нет никаких шансов избежать падения.

– Не отказался бы от небольшой помощи, – Свенсон уже понял, что с ундинами нужно говорить крайне осторожно.

– Хорош-шо, – прошипела полурыба, – тогда заключим новую с-сделку. Я тебя спас-саю, а ты ос-стаешьс-ся с-служить. Недолго, – рыбий рот вытянулся, – вс-сего один год.

– Ты еще не рассчиталась по старому договору, – резко ответил Свенсон, забыв об осторожности. – Что с моей дочерью?

Ундина зашипела и надула гребень, но, к счастью, не отпустила руку.

– Ты думаеш-шь об этом даже в такой момент?

– Отвечай, – сердце Свенсона так колотилось, что ему казалось, будто от его ударов по воде расходятся круги.

Глаза ундины сверкнули злостью.

– Ш-штож-ж. Будь по-твоему… Ее выловил из реки тролль. Ее и проклятого бес-са. Наверное, пос-служат ему ужином.

Свенсону показалось, что на миг все остановилось, и даже река застыла, точно скованная льдом. Будто ледяные пальцы добрались и до него – вцепились в самое сердце.

Ундина оскалилась зубастой пастью и разжала руку. Время ускорилось, словно пытаясь наверстать упущенное. Течение подхватило мужчину с новой силой и швырнуло к краю водопада. Перед тем, как скатиться вниз, Свенсон успел увидеть, как три ундины, приподнявшись из воды на своих хвостах, злорадно машут ему вслед.

Он видел это своими глазами: как два дракона, один – будто ожившая гора, второй – похож на гигантский смерч, меряются силами.

Но все было не так, как в истории, что он рассказывал дочери.

Первый дракон обрушил свой хвост, и по земле прокатилась волна, точно по морю – сметая на своем пути все. Вековые деревья ломались, будто прутики. Горные хребты рассыпались в песок, на их месте появлялись пустыни. Дно озер трескалось, и вода уходила под землю.

Второй дракон не отставал – исторгал пламя такой мощи, что сами моря испарялись, обнажая илистое дно.

Оба гигантских зверя старались все сильнее, и ни один не хотел уступать. Страшные землетрясения разрывали мир на части. Из воды появлялись вулканы, выплевывая в небо раскаленную лаву и серый пепел.

Но драконы все продолжали и продолжали бесчинства, не зная ни пощады, ни усталости. И лишь когда на всей земле не осталось ни одного дерева, ни одной горы, ни одного озера или реки, а вся вода в море, смешавшись с вулканическим пеплом, превратилась в густую грязь, исполинские звери прекратили свою борьбу.

– Ну, видишь, насколько я силен? – спросил дракон земли.