продолжила пялиться на картину. Его обществу она предпочла настенную живопись! Энтони сжал в кулаке хрустальную ножку.

— Взяла и выпила! — проговорил он сквозь зубы. Даже здесь, в его доме, на его территории. Даже будучи купленной им с потрохами, она продолжала вести себя так, словно у нее за спиной был как минимум, титул графини.

В ответ на его приказ Кэтрин расправила плечи. Она смиренно взяла из его рук бокал и поднесла к губам.

— Белый — цвет невинности, да? — поинтересовался Энтони. Она не ответила, только щеки едва заметно порозовели.

— Скажи мне, как ты умудрилась остаться целкой? — он рассмеялся, наблюдая её смущение, — Зашила пизду суровыми нитками?

Её ноздри нервно затрепетали, губы слегка приоткрылись, но снова сжались в плотную ярко-алую нить. Энтони приободрился! Он вдруг обрёл в себе силу. Чуть не забыв, что теперь она находится в его полном распоряжении. В его доме, куда не ступала нога ни одной женщины. Кроме служанки Мартины. Та приходила раз в несколько дней и, тихо шурша, наводила уют.

— Ну, ты же мечтала об этом? Признайся! Мечтала, как тебя выебут на шелковых простынях? Как ты будешь стонать, с лепестками роз, прилипшими к голой заднице? Ах, я и забыл! — он притворно щелкнул себя по лбу, — Ты же не любишь розы! Нужно было посыпать кровать ромашками.

С каждым словом лицо Кэтрин становилось все более непроницаемым. Как будто мысленно она создавала броню. Надеясь таким образом отгородиться от него. Избежать своей участи! Энтони неотрывно следил за ней. Желание стереть с её лица это неуместное высокомерие росло в нем с каждой секундой. Хотелось увидеть, каким её бледное личико станет в момент проникновения…

— Идем, я покажу тебе спальню, — он кивнул ей в сторону лестницы. Но Кэтрин осталась стоять, упрямо глядя на полотно.

Следующим желанием Энтони было — взять девчонку прямо там, в гостиной! Не снимая платья, а только задрав его. На белом фоне её вагинальная кровь будет выглядеть лучше любого шедевра.

— Можно и здесь, — он кивнул на диван. — Но я думал, что на кровати будет удобнее?

Она по-прежнему молчала, испуганно переводя взгляд с него на диван и обратно. Как будто бы только сейчас до нее наконец-то дошло, что это случится. Вопрос лишь в том, где именно?

— Итак, что выбираешь? — поторапливал Энтони. Ощущая стояк, несмотря на изрядную дозу спиртного. Инстинкты его обострились! И запах, что прежде казался едва уловимым, теперь стал отчетливей. Это был запах победы!

— Может быть… завтра? — произнесла она нерешительно. Её тонкие пальцы терялись в складках фаты. Грудь, упакованная в два слоя жемчужной ткани, тревожно вздымалась.

Тони вполне мог прервать болтовню, и вздернуть её. Без предисловий и ласк! Но короткий миг удовольствия — это ничто, в сравнении с тем, каким упоительно-сладким был её страх. Граничащий с паникой, он отражался в огромных глазах! Кэтрин храбрилась, пытаясь держаться уверенно. Но уже понимая, что выхода нет.

— Ты в курсе, почему брачная ночь называется первой? — уточнил Энтони. — Не завтра, не вчера. А сегодня!

Кэтрин шумно сглотнула:

— Я… мне нужно в туалет!

— Сходишь после, — равнодушно ответил Энтони. Закройся эта стерва в туалете, и ему не удастся выманить её оттуда.

— Мне очень надо, — стыдливо озираясь, сказала она.

— Мне тоже! — он улыбнулся, ожидая, какую еще отмазку отыщет её глупый мозг.

— Я так устала, — она утомленно вздохнула.

«Еще бы», — подумал Энтони. Целый день быть эпицентром внимания — такое испытание под силу не каждому. Общественность куда сильнее интересовал выбор Энтони, нежели он сам. Они изучали её, задавали вопросы, вынуждали смотреть в объектив. Благо, в какой-то момент Пол Торрес принял «удар» на себя. И предоставил невестке собственный локоть. А Тони в то время угощал своим членом одну из поклонниц…

— Это не отнимет у тебя много сил, — произнес он игриво.

Её губы дрогнули. Она облизнула их, перебирая глазами предметы. Несмотря на внешнее хладнокровие, внутри у неё бушевал ураган. Энтони чувствовал это! Он видел, как тело её напряглось под мерцающей тканью. Казалось, еще немного, и она закричит, швырнёт в него вазой за тысячу долларов. А оставшийся в руке осколок приставит к своему горлу.

— Хорошо, — вдруг сказала она, глядя перед собой. Развернулась и неожиданно быстро направилась вверх.

Сбитый с толку такой переменой в её настроении, Тони двинулся следом. Преодолев в абсолютном молчании спираль из ступеней, они оказались на площадке второго яруса. Здесь коридор, разветвлялся, предлагая на выбор четыре двери.

— Направо, — проинформировал Энтони, решив отложить экскурсию по дому до лучших времен.

Кэтрин, повинуясь, бесшумно приблизилась к двери. Она шла, не оглядываясь, пряча лицо за прозрачным воланом фаты. В полутьме коридора похожая на привидение. И в какой-то момент Энтони даже поймал себя на том, что не верит в реальность происходящего. Эта девушка здесь? Она и в самом деле его жена? Или же все это — плод его буйной фантазии?

На пороге, когда дверь распахнулась, она тихо вздрогнула. Было трудно понять, что ввело её в ступор. Страусиные перья в напольной вазе? Невероятных размеров панно на стене? Или кровать, с балдахином из грубого льна? Тони и сам поначалу ощущал себя гостем, пытаясь привыкнуть к навязчивой экзотичности «спального места». Кэтрин застенчиво озиралась по сторонам. Она запрокинула голову, изучая потолок, зашитый циновкой. Но теперь, растеряв по дороге сюда свою смелость, не решалась касаться вещей, а только смотрела на них. А Тони смотрел на неё… Ощущая пульсацию крови.

— Раздевайся! — хрипло выдохнул он и закрыл деревянную дверь.

От звука его голоса Кэтрин вздрогнула. Покосилась в сторону кровати, и только крепче сжала сплетенные на груди руки.

— Помочь? — спросил Тони, теряя терпение. И пошел на нее, заставляя попятиться.

— Нет! — вскрикнула Кэтрин, оказавшись напротив постели. — Я сама.

Сказав это, она отвернулась, завела руки за спину, пытаясь нащупать застежку. Но пальцы заметно дрожали, и процедура разоблачения давалась с трудом. Когда Тони подошел к ней вплотную, когда почувствовал эту близость по-новому… Когда неожиданно сам для себя ощутил, как слабеют конечности от позабытой уже, и такой отвратительно сладостной жажды. Он вдруг понял, как сильно боится. Боится не дать слабину, а утратить контроль над собой! Эта девушка пробуждала в нём потаенные желания. От которых даже сам Энтони приходил в тихий ужас…

Он сгрёб в охапку фату и швырнул на кровать. Затем, уцепившись за ворот, рванул его в стороны. Крючки поддались, громко треснули нити, и платье распалось на части, обнажая дрожащую спину. Она дышала порывисто, и, кажется… плакала? Но теперь ему было плевать! Лишь