class="p1">— Взяла и выпила! — эти два слова ударили в спину. Почти ощутимо. Так, чтобы она осознала — спорить не следует.

Кэтрин взяла из его рук бокал, не решаясь взглянуть. Пригубила. Вино было вкусным. Классика. Красный рубин драгоценной начинкой светился в начищенном хрустале.

— Белый — цвет невинности, да? — его голос стал ниже.

Он стоял очень близко! И хотя в этот день ей приходилось постоянно касаться его: брать под локоть, льнуть к широкой груди, изображая объятия. Но теперь эта близость была совершенно иной. Теперь они были одни! И от мысли об этом у неё участилось дыхание.

— Скажи мне, как ты умудрилась остаться целкой? — рассмеялся Торрес. — Зашила пизду суровыми нитками?

Кэтрин боролась… с собой! Ей хотелось ответить ему. В духе: «да лучше быть целкой, чем с такими, как ты» Но сейчас злить его было опасно. Все равно, что дразнить пса в его собственной будке.

— Ну, ты же мечтала об этом? Признайся! — не унимался её благоверный, — Мечтала, как тебя выебут на шелковых простынях? Как ты будешь стонать, с лепестками роз, прилипшими к голой заднице?

Он опять рассмеялся:

— Ах, я и забыл! Ты же не любишь розы? Нужно было посыпать кровать ромашками!

Кэтрин накрепко сжала челюсти, чтобы ругательство не соскользнуло с языка. Он ещё раз посмотрел на нее, как будто с досадой. Словно предстоящая ночь был для него обязательством.

— Идем, покажу тебе спальню. А то, в принципе, можно и здесь! — он кивнул на диван. Ярко-желтый и кожаный, как кусок благородного сыра. — Что выбираешь?

«Какая разница», — думала Кэтрин, — «Лишь бы только быстрее».

— Может быть, завтра? — на всякий случай спросила она.

Он слегка улыбнулся ей кончиком рта, в глазах опять появилась игривость.

— Ты в курсе, почему брачная ночь называется первой? — вопрос был риторическим, и Кэтрин только вздохнула, — Не завтра, не вчера, а сегодня! — добавил Торрес, кивая в сторону лестницы.

В его облике читалась уверенность. Небрежно распахнутый ворот рубашки. Модный галстук, словно удавка, висел набекрень. Он сунул руки в карманы брюк, и плотная ткань обтянула выпирающий пах. Напрасно она полагала, что алкоголь понижает потенцию! Вероятно, в его случае, ослабить её могло лишь одно…

— Мне нужно в туалет, — это был последний аргумент в её пользу. Изолировать себя в другой комнате. Загородиться дверьми.

Глаза его сузились. Слишком быстро он раскусил её план.

— Сходишь после! — услышала Кэтрин и нервно глотнула.

— Мне правда… очень надо, — взмолилась она.

— Мне тоже! — произнес он отчетливо, имея ввиду совершенно иные позывы.

— Я очень устала, — она опустила глаза. Привыкшие к кроссовкам, её ноги болели от каблуков. Утыканная шпильками голова жаждала встречи с подушкой. Хотелось скорее заснуть! А проснувшись наутро, понять, что всё это был сон.

— Это не отнимет у тебя много сил, — он подмигнул ей.

И Кэтрин пошла, исчерпав все возможные доводы…

Лестница, ведущая на второй этаж, была металлической. Ступеньки сползали вниз по шесту. Она медленно шла, пытаясь думать о том, что первая близость с мужчиной — процесс неизбежный, и не самый приятный. Как визит к гинекологу. «Расслабьтесь, закройте глаза и дышите ровно», — именно так она и поступит! И ему не нужно будет её принуждать. Бить, или делать ей больно. Она согласилась! Уже.

— Направо, — подсказал мужской голос, когда Кэтрин, добравшись, замерла на распутье.

Она бы не удивилась, увидев в его спальне военную атрибутику. Например, пару старинных кинжалов, в любой момент готовых ринуться в бой. Или чучела диких животных. А, может, их шкуры? Но вопреки ожиданиям, эта комната оказалась уютной. Здесь, вместо голых стен была штукатурка. И большое панно, где на фоне закатного солнца, изогнув свою длинную шею, выделялся журавль. Или, может быть, аист? Над головой, на прозрачных нитях висела коряга. В хитросплетении засохших побегов, освещая пространство скупым тёплым светом, виднелся шар. Как будто луна, пробравшись внутрь комнаты, застряла в сухом буреломе.

Она огляделась, пытаясь не заострять внимание на постели. Это было не просто. Большая кровать была центром внимания. Никаких лепестков! Только белый сатин. Кэтрин нервно поёжилась, отчего-то представив себе эту белую простынь с кровавым пятном посередине, висящую в проёме окна. Как в средневековье, когда брачная ночь и в самом деле становилась первой.

— Раздевайся! — он закрыл деревянную дверь. Сбросил галстук и вытащил полы рубашки. — Помочь? — спросил Торрес, наблюдая её нерешительность.

— Нет! — ответила Кэтрин и приступила к разоблачению.

Она боролась с застежками на спине, когда он подошёл. Убрал её руки, больно дёрнул за волосы. А потом… Одним рывком избавил от платья! Порванное, оно упало к ногам, обнажая роскошное кружево. Подвенечный комплект белья включал в себя полупрозрачное бюстье, «трусики-невидимки» и подвязку, что от долгой ходьбы, перекочевала с бедра на колено.

Пауза длилась недолго. Толчок в спину привел её в чувство! Кэтрин упала лицом на матрас. Она повернулась, попятилась.

— Мы оба знаем, что я это сделаю! — злобно выдохнул Торрес, хватая за ноги, — Будешь послушной девочкой, и будет не больно. Почти.

Он скинул пиджак, расстегнул манжеты. Она заставляла себя не смотреть, закрывала глаза! Но те против воли открылись в тот самый момент, когда последняя часть его одеяния осталась лежать на полу. Он стоял перед ней абсолютно голый! Демонстрируя свою, ничем не прикрытую мужскую сущность.

Кэтрин не знала, что значит «большой». Не так много членов она повидала в своей коротенькой жизни. Возможно, еще и поэтому, скорее, из любопытства, никак не могла отвести глаза. Пронизанный венами ствол чуть сужался к вершине, образуя головку. И подрагивал, гипнотизируя, заставляя искать сравнения…

Он рассмеялся, поймав её взгляд! Вновь ухватил за щиколотку и потянул на себя. Кэтрин лежала, боясь шелохнуться, чувствуя жар, исходящий от сильного тела. И хотя в этот раз он не бил её, но угроза была ощутима. Она сквозила в движениях. В том, как жадно, царапая кожу, его влажный рот присосался к ложбинке между приподнятых в паралоне грудей. Как уверенно и быстро его рука достигла цели, отодвинув кружевную ластовицу.

Кэтрин покорно лежала, ощущая бедром его раскалённую плоть. Как пассивный участник! Уже не пытаясь бежать. «Закрыть глаза и расслабиться», — повторяла она про себя, сминая ладонями простынь.

И только когда он вошёл, она застонала, сжимая упругими мышцами… палец.

— Да расслабься ты, блядь! — раздраженно выдохнул Энтони и просунул его ещё глубже.

И хотя боли не было, на глазах проступили слёзы. Даже здесь, внутри его странного дома, на белоснежной постели, она не могла избавиться от чувства брезгливости. Ощущая себя грязной шлюхой. Подстилкой, продавшейся за кусок «пирога»!

Свободной рукой он поддел её