реакцию Инститориса, пытавшегося сокрушить своих оппонентов большим количеством цитат из «авторитетов». Компилятивность текста или, если угодно, ослабленная авторская позиция в данной ситуации выступала элементом стратегии, позволявшей Инститорису при необходимости ссылаться на авторитет собственного текста, содержавшего более широкий набор обвинений против ведьм, чем ему требовалось для ведения инквизиционного процесса.

* * *

В Главе 1.1. на примере судьбы первых сочинений о колдовстве я уже писал о том, что не все они становились достоянием широкого круга читателей. В силу специфики культуры «до Гутенберга» большинству из них (кроме трактата Нидера Formicarius) досталась скромная роль текстов служебного характера. История рукописной «Книги» на немецком и латинском языках, составленной Генрихом Инститорисом для городского совета и бургомистра Нюрнберга, показывает, что даже на исходе XV в. эта тенденция все еще сохранялась. «Нюрнбергское руководство» представляло собой не столько книгу, сколько официальный документ, содержащий в себе экспертное заключение и практические рекомендации о мерах, необходимых для успешного противодействия козням ведьм. Оно так и не обрело форму печатного издания, поскольку бумаги служебного характера в Нюрнберге оформлялись переписчиками-каллиграфами и при необходимости ими копировались. В этом отношении ближайшим известным аналогом является дневник или служебный журнал палача Франца Шмидта, ставший предметом исследования Дж. Ф. Харрингтона[127]. Обе рукописи затрагивали практические вопросы уголовного судопроизводства и исполнения наказаний, что позволяет говорить об их типологической близости. На текущий момент известно пять копий дневника Майстера Франца разного времени создания (самая ранняя представляет собой список 1634 г., остальные были сделаны позднее, в XVII в.), но при этом утрачен оригинал. Если сопоставить судьбу этого текста с «Нюрнбергским руководством», сохранившимся в единственном экземпляре (причем — в оригинале конца XV в.!), мы можем говорить о крайне низкой востребованности этого сочинения «брата Генриха из Шлеттштадта» в глазах городской бюрократии.

Обращение Городского совета к Инститорису было вызвано, по всей видимости, общей правовой неопределенностью и различными слухами относительно колдовства[128]. Накануне создания «Книги» дважды имели место судебные прецеденты: в 1487 г. — против некой Эльзы Рутцшерин (Els Rutzscherin) и в 1489 г. — против «волшебницы» Маргареты Зальхингерин (Margarete Salchingerin). В последнем случае обсуждалась смертная казнь, однака она так и не состоялась. Обе обвиняемые в процессах 1487 и 1489 гг. по решению суда были изгнаны за городские стены (что являлось одной из самых распространенных форм уголовного наказания[129]). Как следует из данных, приведенных мной в Приложении «Общая хронология событий», именно оно и назначалось обвиняемым в абсолютном большинстве случаев, когда суд этого имперского города рассматривал дела о колдовстве на протяжении XIV–XV вв.

Обзор ведовских процессов в имперском городе Нюрнберге, проведенный Р. Эндерсом, показывает, что как эксперт по злонамеренному колдовству (maleficia) Генрих Инститорис так и не смог убедить в собственной правоте нюрнбергских юристов[130]. Интересно, что следующее дело о колдовстве состоялось только в 1503 г. — через двенадцать лет после визита в город немецкого инквизитора. Возможно, магические преступления утратили свою актуальность на фоне жестокой и кровавой войны, которую в отношении Нюрнберга развязал рыцарь-наемник Конрад Шотт (Konrad Schott), прозванный горожанами Бездушным[131]. Кульминацией конфликта стала жестокая расправа над членом Городского совета Вильгельмом Деррером (Wilhelm Derrer) — Шотт отрубил тому правую руку со словами «так… ты не будешь больше писать мне писем», после чего отправил кровавый трофей в мешке «господам» в Нюрнберг. На фоне вполне реальных ужасов войны гипотетические преступления ведьм теряли свою убедительность.

Вместе с тем лично для Инститориса опыт взаимодействия с городским Советом и бургомистром означал официальное признание собственного высокого статуса и большой политический успех. Этот успех косвенно подтверждает тот факт, что в ближайшие годы после составления «Книги» здесь, в печатне Антона Кобергера, вышли два издания Malleus Maleficarum и одно (единственное известное на данный момент!) — авторского сборника Tractatus varii cum sermonibus plurimis contra quattuor errores novissime exortos adversus divinissimum eucharistie sacramentum («Различные трактаты со многими проповедями против четырех новейших ошибок, восходящих к наибожественнейшему таинству Евхаристии», 1496 г.).

Как я уже писал об этом в Главе 1.1, это единственный случай среди ранних изданий самой известной книги «брата Генриха», когда Malleus Maleficarum вышел в городе, не являвшемся центром диоцеза. Имперский город Нюрнберг, богатство и могущество которого было основано на торговле, был важен еще и как логистический центр — изданные здесь книги имели больше шансов найти своих читателей в других регионах Европы.

Здесь я считаю необходимым сделать важную оговорку. В этой ситуации речь идет не столько об индивидуальном триумфе человека по имени Генрих Инститорис (или Крамер, как он представился Городскому совету для большей простоты), но об успехе коллективного субъекта — Ордена проповедников как религиозного объединения, подтвердившего и укрепившего свое влияние в делах Нюрнберга.

Вплоть до Реформации в XVI в. доминиканцы пользовались большим влиянием в вольном имперском городе во многом благодаря женской обители св. Екатерины (Katharinenkloster), сестрами которой были женщины и незамужние девушки из фамилий городского патрициата. В 1427–1429 гг. обитель св. Екатерины была реформирована в соответствии с требованиями движения обсервантов доминиканского ордена.

Это непростое начинание осуществил Иоганн Нидер, еще один доминиканец, которого сейчас вспоминают прежде всего как автора демонологического трактата Fomicarius[132]. Своими действиями он, как приор, добивался более строгого соблюдения устава. В том числе — касательно бедности, что вызывало настороженность у Городского совета Нюрнберга. Тем не менее Нидеру удалось совместить трудносовместимое: сохранить коллективные владения обители и привести сестер к личной дисциплине. Позднее, уже покинув город, он бывал в нем проездом по делам ордена. В одной из таких поездок Нидер встретил свою смерть и был погребен также в Нюрнберге[133].

Этот эпизод важен, поскольку Генрих Инститорис, взаимодействуя с местным городским советом, в определенном смысле повторял путь Иоганна Нидера, наставляя страждущих горожан в истинах веры с позиций ордена, пусть и совсем по другому поводу. Данное обстоятельство красноречиво свидетельствует о том, что и город, и орден выступали как коллективные, надиндивидуальные субъекты, взаимодействие которых приобретало символическое измерение взаимного признания.

1.3. Автор других книг. Полемические и теологические сочинения Генриха Инститориса

«Хотя его помнят сейчас в основном как автора трактата против женщин-ведьм, большая часть из написанного Инститорисом была направлена против еретиков-мужчин»[134].

Тамар ХЕРЦИГ «Демонологический бестселлер: Malleus Maleficarum Генриха Инститориса»

«Я, Генрих Инститорис, Брат Ордена проповедников, наименее почитаемый среди профессоров теологии, а также генеральный инквизитор еретического нечестия в частях верхней Германии».

Эта самоуничижительная формулировка открывает первую книгу, вышедшую из-под пера нашего автора[135]. Мы не должны обманываться — эти строки продиктованы отнюдь не скромностью или неуверенностью начинающего писателя. Перед нами претенциозная попытка заявить о своей значимости: он говорит с