что весть печальная, и постаралась изобразить соответствующее выражение на лице.

– Это была чудовищная случайность. Дилан и Бен вместе плескались в ванне, и Дилан ушел, оставив Бена одного. Нельзя такого маленького оставлять одного в ванне с водой, и Бен утонул.

Мне показалось это маловероятным. Да, Бен был еще совсем маленький, но ведь и ванна не такая большая, чтобы в ней утонуть.

– Ты понимаешь, что нельзя оставлять малышей одних в ванне с водой?

– Да.

– Даже если высота воды в ванне будет всего дюймов шесть, ребенок может захлебнуться и умереть, – пояснял отец.

«Шесть дюймов – это сколько?» – пыталась сообразить я, зная, что воду измеряют в миллилитрах.

– Да, – снова согласилась я, а сама думала: почему же родители Дила оставили его присматривать за младшим братиком, если понимали, что Бен еще совершенно беспомощный? Он даже вставать самостоятельно не мог, его и на секунду нельзя было оставить одного. Совсем недавно мы с Дилом играли с ним, и Бен свалился с кровати, когда мы отвлеклись буквально на минуту. Тогда мы огребли кучу неприятностей. Присматривать за ним было очень нудное занятие.

– Пап?

– Да?

– Значит, это Дил виноват?

– Нет. Дил не виноват, но он не должен был оставлять Бена одного, понимаешь?

– Да.

– Я думаю, ты представляешь, как расстроены Дэвид и Шерон. И наша мама очень расстроена. И я тоже.

– И я, пап.

Отец положил руку мне на плечо. На удивление она оказалась очень тяжелой.

– Нам придется вести себя очень мужественно, – сказал отец и, вернув руку снова на стол, похлопал по нему ладонью, как обычно подбадривают собак. – Знаешь, то, что произошло, – это просто ужасно, но когда мы увидимся с Дэвидом и Шерон и с Диланом, мы ради них должны быть сдержанными, понимаешь?

Я кивнула, а сама пыталась придумать, что скажу Дилу, когда мы встретимся.

– Так, пап, мне не надо идти в школу сегодня?

– Нет.

После завтрака, поднимаясь в свою комнату, я проходила мимо спальни родителей. И тут я услышала жуткие стоны, доносившиеся из-за двери. Звуки походили на звериные, будто кому-то было очень больно из-за того, что его придавило чем-то большим и тяжелым. Раньше я никогда не слышала, чтобы мама так плакала. Мне захотелось заглянуть за дверь и посмотреть, что там происходит, но я испугалась: в ее стонах слышалось что-то очень интимное и неловкое. Оказавшись в своей комнате, я отыскала свою старую куклу Пеппер и пошла с ней в ванную. С Пеппер я не играла уже несколько лет. Игры с куклами стали казаться мне слишком детскими и еще очень девчачьими. Я наполнила ванну и залезла в воду вместе с Пеппер. Я нянчилась с ней, намыливала, а затем опустила в воду вниз лицом. Она плавала.

Где-то на сто сорок восьмом телеграфном столбе я сбилась со счета, и мы подъехали к небольшому дому. Только это был не просто дом, а молитвенный зал.

– Вот мы и на месте, – сказала мама.

«Как быстро», – подумалось мне. Я не хотела, чтобы поездка заканчивалась. В машине было тепло и спокойно, а снаружи все незнакомо и холодно. Дила я еще не видела и неожиданно для себя не желала встречи. Я смущалась своего тесного платья и детских носков с рюшками.

– Можно я останусь в машине? – заканючила я.

– Нет, родная, – отрезала мама. – Пошли, Дилан обязательно захочет увидеться с тобой.

Я топталась рядом с папой и мамой, пока они разговаривали с другими взрослыми. Мои голые ноги на холодном ветру покрылись багровыми пятнами. Мало того, накрапывал дождь. От моего шерстяного пальто запахло мокрой собакой. Мы все расположились вокруг могилы. Дил вместе с родителями стоял по другую сторону небольшой свежевырытой ямы, и все они были в драных куртках. Я с удивлением пялилась на них: почему они пришли в старой рваной одежде? Возможно, они просто не могли позволить себе что-то новое. Это как-то смягчило мое беспокойство по поводу моего платья с благотворительной ярмарки. Мать Дила едва держалась на ногах, постоянно склоняясь к мужу, который открыто рыдал. Это зрелище плачущего при всех взрослого мужчины завораживало и одновременно пугало меня. Потом мне стало стыдно за него, за его покрасневший нос и сопли, текущие по подбородку. Почему никто не догадался дать ему носовой платок? Многие взрослые тоже плакали, их всхлипывания и завывания время от времени заглушала речь мужчины в смешной шляпе. Казалось, это никогда не кончится.

Наконец все двинулись вокруг могилы, бросая по очереди горсть земли в яму. Я обрадовалась, когда отец спросил меня:

– Хочешь бросить немного земли на гроб, Джоани?

Я закивала. Отец выщипнул из ведра горстку земли и положил мне в ладошку, которую я приготовила маленькой лодочкой. Но этого было слишком мало, я бы хотела бросить больше, но он уже передал ведерко следующим за нами людям. Я заглянула в могилу. Гроб был очень маленький, но все же больше колыбельки для моей куклы Пеппер. Сверху лежало черно-белое покрывало. Я постаралась бросить свою горстку земли так, чтобы она красиво рассыпалась по белой полосе покрывала, но попала на край гроба. Мне захотелось попробовать еще раз, и я думала попросить отца дать мне земли, но не решилась.

Когда мы вернулись в машину, мама лишь проронила:

– Ну, дела.

Во время скоротечной поездки к дому Дила я успела спросить, почему и Дил, и его родители были в куртках с дырками.

– Так еврейский народ обычно показывает свою скорбь, – пояснил папа.

В доме все зеркала были завешены простынями. Помню, что пахло вареными яйцами.

– Давай пойдем в мою комнату, – предложил Дил.

Я была рада убраться из гостиной с ее странной атмосферой.

– Ты сильно расстроен? – спросила я, когда мы оказались в его комнате.

– Да.

– А почему ты оставил Бена одного в ванне?

Дил растерянно пожал плечами:

– У меня на пальцах появились старушечьи морщины. Захотелось просто уйти.

– Но ведь нельзя оставлять детей в ванне одних. Они могут захлебнуться и умереть в воде высотой шесть дюймов.

Дил заплакал.

Я поспешила его успокоить:

– Папа сказал, что ты не виноват.

– А моя мама говорит совсем другое, – прохныкал Дил. – Она кричала: «Смотри, что ты наделал!»

– Но ты же ничего не делал, да?

– Я просто хотел вылезти из этой ванны! – задыхаясь, прокричал Дил. – Мы просидели там целую вечность, и никто не собирался забирать нас.

Я подхватила с кровати плюшевого медвежонка и поднесла к его лицу.

– Не плачь, Дилан! – прорычала я низким голосом.

Дил нахмурился, но плакать перестал.

Я заставила медвежонка поцеловать Дила.