по саду в самый конец к ограде. За осыпающейся кирпичной стеной сразу начинался крутой спуск. Генри одним движением подтянулся на ограду и, усевшись как Питер Пен, закинув ногу на ногу, закурил. Я залезла по выступам в стене и примостилась рядом. Он передал мне сигарету, и мы стали вглядываться в мрачный пейзаж.

– А что там внизу? – спросила я, скорее для того, чтобы нарушить затянувшееся молчание, чем утолить любопытство.

– Река. Завтра собираюсь тебя туда сводить. У нас будет настоящий поход.

– Звучит заманчиво.

В воздухе витало нечто утробное, первородное, и мне показалось, что я могу обонять реку, не видя ее.

– Не волнуйся, – сказал Генри, – он завтра утром уедет. Я спрашивал маму – у него в городе встречи.

– Уф, круто! – вырвалось у меня, хотя я и не была уверена, позволено ли мне выражать восторг и удовольствие от того, что теперь мне не придется ходить по дому в постоянном страхе наткнуться на Лохлана с его оскалом рептилии на физиономии.

– У него довольно своеобразное чувство юмора, но он очень много значит для мамы.

– Конечно.

– Просто другое поколение, ты ж понимаешь. Дремучие.

– Ах да. Другое поколение. В викторианские времена было принято комментировать сиськи незнакомок.

Генри даже не улыбнулся. Он затушил сигарету об ограждение и положил окурок в карман.

– Не бросай бычки на землю, – наказал мне Генри. – Мама это ненавидит.

В ту ночь секса у нас не было: мы читали свои книги, лежа бок о бок, пока Генри не выключил светильник. Он отвернулся и мгновенно уснул, с чем у мужчин, похоже, не бывает проблем. Какое-то время я лежала без сна. Крольчатина – неизвестная моей пищеварительной системе – дала двойной эффект: я чувствовала, что желудок полон, но в то же время не ощущала сытости.

На стене прямо напротив кровати висел зимний пейзаж: по заснеженному полю пробирается повозка, запряженная лошадьми, в повозке закутанная фигура ездока, а вдалеке виднеется деревушка, и из окон домов пробивается желтый свет. Эта картина навеяла мне сцену из «Анны Карениной»: Левин видит в проезжавшей мимо карете Кити. Эта встреча – чистая случайность. До этого он месяцами думал о ней и пытался забыть. И вот она перед ним. В этот момент он осознает, что по-прежнему любит ее.

Я ощущала рядом с собой глубокое, но тихое дыхание Генри.

Казалось, прошло не больше пяти минут, как я почувствовала в ногах чье-то присутствие. Я села, предполагая, что это Долли, но нет – в темноте явно просматривалась фигура мужчины. И это был Дил.

– Ты что здесь делаешь? – зашептала я.

– За тобой пришел.

– Иди домой, Дил!

Он встал и направился к двери.

– Пошли, – снова позвал он, остановившись в дверях, но не оборачиваясь.

– Нет, Дил. Я не могу с тобой уйти.

Тогда он обернулся, и я увидела слезы на его лице.

– Ну пожалуйста, Дил, не плачь, – шептала я, пытаясь встать, но кровать словно спеленала меня.

И он ушел.

А я проснулась. Генри по-прежнему глубоко и размеренно дышал у меня под боком. В ушах звенело от ночной тишины. Частота моего пульса не позволила мне остаться в кровати. Я натянула джемпер Генри и на цыпочках стала пробираться на кухню, цепляясь в темноте за холодные лестничные перила.

На кухне горел свет, и до меня донесся мужской голос. Подойдя к двери, я заглянула внутрь. Лохлан придавил ногой хвост Долли и не давал ей сбежать.

– Ах ты тупое животное, – ворчал старик. – Заткнись!

Долли поскуливала и царапала каменный пол, пытаясь вырваться из плена.

– Вы чего творите! – выпалила я от негодования.

Лохлан встрепенулся и, выпучив на меня глаза, потерял равновесие.

Долли выскочила вон.

– Привет! – промямлил старик.

Он был пьян.

– Я пришла попить.

Лохлан отступил на шаг и торжественно указал рукой на раковину:

– Прошу!

Я сняла с полки стакан и стала наполнять его, в это время Лохлан подошел ко мне сзади.

– А ты очень сексуальная девушка, – просопел он, и меня обдало запахом портвейна.

Он оперся руками на раковину по обе стороны от меня, и я оказалась в загоне.

– Может, и вы глотнете воды, Лохлан? – сказала я и, закрыв кран, повернулась к нему лицом.

Меня встретили водянистые покрасневшие глаза. Я подняла стакан, выставив барьер между нашими лицами. Вблизи лицо Лохлана оказалось еще более морщинистым и вялым. Одним словом – старпер. Я не понимала, как вести себя с ним.

– Ну, напои меня, – прохрипел старикан.

Трудно поверить, но я была готова на все, чтобы притормозить его, попытаться хоть чуточку отрезвить. И я поднесла стакан к его рту, он приложился и сделал глоток, но я вовремя не убрала стакан, и вода полилась ему на подбородок. Лохлан отступил назад, утираясь и хихикая. Воспользовавшись моментом, я пулей выскочила из кухни.

– Не заставляй Генри долго ждать, – донеслось мне вслед.

Взбежав на второй этаж, я остановилась перед дверью в нашу спальню и разрыдалась. Этот дом был такой огромный, старый и равнодушный. Сколько поколений вот таких глупых девчонок рыдало тут по ночам? А старинные дедушкины часы продолжали тикать, и предки на портретах взирали на меня с высокомерным безразличием. Так я и стояла в полной темноте, заглушая рыдания рукавом джемпера, пока не послышались пьяные шаги Лохлана, подымающегося по лестнице, подстегнувшие меня вернуться в спальню, где крепко спал Генри.

* * *

Похоже, больше всех предстоящей прогулке радовалась Долли. Она беспрестанно металась от Генри к двери, пока он не сказал: «Ну все, все, мы идем» – и взял ее на поводок. Мне выдали резиновые сапоги и непромокаемый плащ, и около одиннадцати часов мы двинулись в путь.

Спустившись к реке, мы долго шли вдоль извилистого берега. Долли неизменно семенила впереди нас шагах в двадцати, периодически останавливаясь, чтобы удостовериться, что мы следуем за ее хвостом. Генри захватил покрывало для пикника и немного еды, которую мы, прошагав где-то час с небольшим, разложили на рыбацких деревянных мостках. Над нами нависала плакучая ива, на ее длинных ниспадающих ветвях едва начинали набухать почки. От реки поднимался землистый, терпкий дух. Я села и закурила.

– Что с тобой? – спросил Генри. – Ты какая-то тихая.

– Да все нормально, – ответила я.

Он взялся чистить апельсин и пристально смотрел на меня.

– Мне приснился странный сон про Дила, – решила поделиться я.

– И что там было? – отвлекшись от апельсина, спросил Генри.

Я силилась вспомнить подробности.

– Ну, знаешь, когда это бывает как наяву? Я проснулась, я имею в виду, так сон начался – я просыпаюсь, а Дил рядом. Сидит