Я хмыкнула. Тот, кто хорошо знаком со мной, слышал проСветку: она ненормальный человек, всю свою жизнь посвятивший косметологии. Ещев советские времена Светунчик сама варила всем своим подругам особое мыло,делала лосьоны, кремы, маски. Кстати, действовали они прекрасно и стоили оченьдешево. После того как Россия плавно въехала в капитализм, Светка сталаработать в фирме, которая производит всякие кремы, и весьма там преуспела.

– Ты просто подслушала мои мысли, – пришлось признаться мне.– Я как раз хотела слегка измениться.

– Тогда дуй ко мне! – велела Света.

Я заколебалась: наверняка она мне предложит что-нибудьсверхмодное. А ведь от добра добра не ищут!

– Давай, торопись! – заорала Света. – Я перешла на другоеместо работы, и мы занимаемся волосами. То есть красками для волос. Новейшиеразработки! Чего тормозишь?

Я вздохнула, сказала, что уже иду, и пошагала к хорошознакомому подъезду. Неумение воспринимать новое – признак старости. А я молодаяженщина! Так почему бы и не попробовать новую краску?

Я не видела Светку почти полгода и должна сказать: сейчасподруга выглядела самым диковинным образом. Красивые, довольно длинные,каштановые волосы исчезли, их место занял ежик из коротких, белых, торчащихвверх лохм. Глаза Светка намазюкала темно-синими тенями, рот желтой помадой, аброви у нее отчего-то стали зелеными.

– Господи, что с тобой?! – невольно вырвалось из моей груди.

– Супер, да? – кокетливо прищурилась Света. – Ты сейчас ещелучше станешь!

Я невольно сжалась от чего-то, похожего на страх. Но назадхода уже не было – если попала в лапы к Светке, то вырваться шансов нет.

Через десять минут я сидела в ванной, ощущая себя более чемнекомфортно: по шее текла краска, причем весьма неожиданного цвета – волосыбыли намазаны какой-то темно-синей субстанцией. Чем дольше я тряслась натабуретке, тем мрачней становилось у меня на душе. Ох, чует мое сердце, ничегохорошего не выйдет… Но даже в самых смелых фантазиях я не могла предположить,что именно увижу в зеркале после того, как Светка воскликнула:

– Готово! Супер! Прикол! Тебя не узнать!

Последняя фраза оказалась правильной на все сто. На менясмотрела из зеркала совершенно незнакомая брюнетка. Я стала выглядеть старшелет на десять и показалась себе страшно уродливой и к тому же больной: глубокийи мрачный черный цвет волос абсолютно не шел к моему лицу.

– Класс, да? – улыбалась Света.

– Ага, – прошептала я. – Сколько держится краска?

– Если голову не мыть, то год, – сделала странное заявлениеподруга. – Но можешь взять коробочку про запас.

Я вздрогнула и, отказавшись от чая, а заодно и от покупкисуперкраски, ушла в полном отчаянии. Сейчас приеду домой и… ну, не знаю, чтобуду делать! Наверное, придется жить в образе больной, старой вороны. А ведь явсего-то и собиралась для изменения внешности, что перекраситься в рыжий цвет…

На улице лил не предсказанный синоптиками дождь, зонтик яоставила в «Пежо», а машину пришлось припарковать на соседней улице, потому чтовозле Светкиного подъезда места не нашлось.

Ругая себя за непредусмотрительность, я побежала кавтомобилю под потоками ливня. Через секунду на мне не осталось ни одной сухойнитки, по лицу, смывая макияж, текли струи воды, волосы, заботливо уложенные ваккуратную прическу, прилипли к голове. Мне стало смешно: ну и ну, сходила кспециалисту мирового класса! Весь Светкин труд насмарку!

Злость придала сил, я прибавила скорость, увидела «Пежо»,споткнулась и упала. Мне стало еще веселей. Все правильно! Иначе просто немогло быть! Я свалилась в лужу перед входом в какой-то ресторан, на глазах ушвейцара, одетого в ливрею! То-то парню радости, сейчас начнет смеяться… Но тотвдруг вышел из-под козырька и кинулся помогать мне встать, бормоча нечто типа:

– Ай… бонт… конт… донт…

– Простите, не понимаю, – отозвалась я, – спасибо вам завнимание.

– Вы говорите по-русски? – изумился швейцар.

Я тоже удивилась. А отчего это он поражается? Мы находимся вМоскве, не в Париже или Нью-Йорке, ясное дело, что основная масса прохожихболтает на языке Пушкина и Гоголя.

– Я москвичка.

– Да, да, конечно. Вы так промокли!

– Дождь идет.

– И руки испачкали.

– Действительно.

– Заходите в наш ресторан, приведете себя в порядок втуалете, – заботливо предложил дядька.

– Огромное спасибо, – улыбнулась я.

– Вот сюда, налево… Видите дверку? Давайте открою, – неуспокаивался мужчина.

Сообразив, что швейцар рассчитывает на чаевые, я кивнула исказала:

– Сейчас приведу себя в порядок и отблагодарю вас.

Дядька расплылся в улыбке.

– Я вовсе не из-за денег, просто мне всегда очень нравилисьтакие, как вы!

Я смутилась. Всегда, слыша комплимент, я начинаю вести себясовершенно по-идиотски – хихикаю, краснею. Согласитесь, странная реакция длядамы, трижды побывавшей замужем.

– Просто мечта с такой, как вы, вечерок провести, – неуспокаивался мужчина. – Может, оставите телефончик?

Я заморгала. Ко мне давным-давно не приставали стольоткровенным образом! Конечно, следовало возмутиться, поставить наглеца наместо, но, если быть честной, неожиданно мне стало очень приятно. Значит, я ещене вышла в тираж и вполне способна привлечь к себе мужское внимание.

– Я недавно с китаянкой познакомился, – вдруг призналсяпривратник. – Тоже экзотика, но не то. Мечтал о вас! Даже английский выучил!

Последнее замечание показалось мне более чем странным. Причем тут язык Шекспира? Выходит, мужчина принял меня за англичанку? А что, ядействительно напоминаю внешне жительниц туманного Альбиона: белая кожа,голубые глаза. Кстати, французы, уловив в моей речи некий акцент, спрашивают:

– Вы из Нормандии?

И, услышав заверения, что я не родилась в этой провинцииФранцузской Республики, моментально восклицают:

– Значит, англичанка!

– Колер волос у вас классный, – не успокаивался привратник.

Я кокетливо улыбнулась.

– Только что покрасила! От природы я совсем иная.