— О, Ричард, — промурлыкала Розанна, расслышав только конец фразы, — не говори так! Мужчины не должны скрывать своих чувств, особенно когда дело касается женщин. — Она прижалась к его руке и заглянула ему в глаза.

Они с Кэролин проигнорировали ее, продолжая разговор, который никого из присутствующих больше не касался.

— Конечно, мистер Хиндон, — сказала она, словно бросая ему вызов, — для начала необходимо принять, что в вас вообще существуют какие-либо чувства.

Он увидел ее полуулыбку и широко открытые глаза. Она не осознавала, насколько блестели они из-за выпитого алкоголя, насколько ясно в них содержалось приглашение, которое было же столь провокационно, как и все, что она сказала. Она знала только, что первый раз говорит с ним на равных, не придавая никакого значения тому факту, что через несколько часов их отношения вернутся в нормальное русло и он опять будет ее строгим и необъективным начальником.

Он посмотрел на нее, прищурив глаза:

— Уверяю вас, мисс Лайл, что я, принадлежа к человеческому роду, не лишен того, что вы называете эмоциями. Если я их контролирую лучше других людей, то надо ли говорить, что я более везучий, чем другие? — Судя по скрипящему тону, он мог бы добавить: «И в настоящий момент более везучий, чем вы».

Его самомнение и высокомерие подстегнули ее сарказм.

— У вас есть чувства, мистер Хиндон?! Вы меня просто удивляете. Если бы вы не упомянули об этом факте, я бы ни за что не догадалась. Могу только предположить, что если они у вас и были, то несколько притупились от неупотребления.

Внезапно она почувствовала, что он так сильно сжимает ножку бокала, что та вот-вот сломается. Посмотрев ему в глаза, которые блестели гневно и несколько испуганно, она поняла, что скоро она может поплатиться за невоздержанность своего языка. Но страх, странным образом сидевший у нее под ребрами, уменьшился с ощущением наступившего триумфа от того, что наконец, хотя бы и на мгновение, она получила над ним превосходство.

Слово взял Хэркурт Уэслер, художник и скульптор. После долгой и не относящейся к делу речи, — впрочем, все простили его за это, объяснив словесную шелуху издержками артистического темперамента, — он объявил выставку открытой.

Потом Кэролин обходила комнату, обозревая картины и рисунки. Она нашла их чересчур замысловатыми и попыталась найти в них хоть какой-нибудь смысл.

— Итак, теперь моя очередь задавать вопросы, мисс Лайл. — Ричард снова был рядом с ней. — Как вам нравится все это?

— Мне это не нравится, — ответила она коротко и однозначно.

— Скажите же мне, почему? — Он, казалось, спрашивал с искренней заинтересованностью, но Кэролин было тяжело выразить свои мысли словами.

В конце концов она пожала плечами:

— Может быть, потому, что я их не понимаю.

— Но разве нужно их понимать? Разве нужно знать, почему небо голубое, для того чтобы наслаждаться его голубизной? Разве нужно понимать красоту женского лица, — тут его тон приобрел оттенок интимности, а глаза посмотрели на нее, — или цвет ее волос, или прелесть ее тела, — при последних словах его взгляд лениво остановился на манящем вырезе, — для того чтобы оценить все это по достоинству?

Его выражение лица заставило ее вспыхнуть, а рука сделала инстинктивное защитное движение в сторону горла. Он увидел этот жест и улыбнулся. Она ненавидела его издевательства и уже упрекала себя за то, что позволила ему увидеть, как сильно воздействуют на нее его слова.

С усилием взяв себя в руки и желая отвлечь его внимание от собственной персоны, она обвела вокруг рукой и сказала:

— Все это просто настроения этих художников, их внутренний мир, их одержимость и их ненависть, их разочарования и поток сознания. Для тех, кто не принадлежит к их системе, в этих картинах нет, конечно, никакого вреда, но зачем навязывать нам продукты своих переживаний, называя их при этом произведениями искусства?

Его улыбка снова вызвала у нее острое чувство раздражения, но он снова преднамеренно ушел в сторону, задав ей вопрос:

— А вы не верите в высвобождение собственных разочарований?

Он по-прежнему не воспринимал ее всерьез! Он над ней просто смеялся!

Она сердито вспыхнула и ответила:

— А это уж зависит от разочарований!

Он ухмыльнулся:

— Очень мудрый ответ, мисс Лайл. Тут, очевидно, нужно делать различия. — Его улыбка вдруг стала холодной, и он раздраженно нахмурился. — А вот и ваш дядя, он уже рядом со своей жертвой.

Напротив Ричарда Хиндона стоял старейшина Булмэн. Его голова была воинственно наклонена вперед.

— Вам, как я вижу, нравится все это, что на стенах, мистер Библиотекарь. Вы что, готовы одобрить все, что угодно, лишь бы было побольше шума на общем собрании?

Ричард воспринял этот провокационный выпад спокойно.

— Все это не совсем так, старейшина Булмэн. Я испытываю здоровое уважение ко всему, проверенному временем. Я просто должен его испытывать, ибо часто встречаюсь с этим, так сказать, по долгу службы.

Злой и раздраженный, старейшина, похоже, даже не заметил содержавшегося в ответе сарказма.

— Я полагаю, вы говорите о нас, стариках. Хорошо, допускаю, что мы несколько старомодны, но мы имеем право на свои идеи. Может быть, они и староваты, но, по крайней мере, они проверены временем и устойчивы. Не то что ваши, такие новые, неокрепшие, да у них еще и молоко на губах не обсохло.

— Но без новых идей, — продолжил Хиндон, и Кэролин удивилась его терпению, — не будет прогресса. Им должен быть дан честный шанс. В конце концов, все идеи, даже ваши старые, были когда-то новыми.

Остин с досадой фыркнул и удалился, бормоча, впрочем, с меньшей долей убежденности:

— Черт бы вас побрал с вашими новыми идеями.

На плечо Кэролин легла чья-то рука, и щека Шейна легко коснулась ее щеки.

— Прости, дорогая, что оставляю тебя одну, но я был занят работой по связям с общественностью. Пошли со мной, конфетка. Иметь тебя, со всем твоим обаянием и, — он осмотрел ее с головы до пят, — всеми другими ценными качествами рядом — это лучше любой самой дорогой рекламы.

Ричард, раздраженный тем, что старейшина ушел, но его место занял его сын, выплеснул свое раздражение на Розанну, обратившись к ней так, будто она была его вещью. Она следовала за ним по пятам, подобно хорошо выученному и преданному пуделю, суетливо беря его под руку, и Ричард потащил ее на другой конец комнаты, даже не бросив взгляда на Кэролин.

Как-то сразу поникнув и даже не попытавшись ответить на вопрос, содержащийся в широко открытых глазах Шейна, следовала она за своим сводным кузеном мимо разных групп людей, механически отвечая на их вопросы, с деланной веселостью смеясь их шуткам и стремясь показать всем своим видом, что получает удовольствие от общения. Она больше не разговаривала с Хиндоном, но он часто встречался ей, вместе с Розанной, и она словно продолжала говорить с ним.