было направлено на увеличение всех капиталов акционерных обществ, и значительно больше, чем в одну только акционированную промышленность. Аграрная реформа, при всей ее низкой эффективности и недостижимости поставленных целей, была высокозатратной по сравнению с ее результативностью.

В целом вопрос выхода из общины в 1906 г. был практически не обеспечен законодательно. Закон 9 ноября 1906 г. «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», который предоставлял крестьянам право свободного выходы из общины с укреплением наделов в личную собственность[227], был, но правил выхода не было. Помимо этого, были утеряны книги по сельскому податному счетоводству, и поэтому многие члены общины не знали, сколько еще они должны были внести за свой выход из общины. Недостатком законодательства являлось отсутствие правил, обеспечивающих исполнение требований о выделе и устанавливающих порядок этого выдела[228]. Так или иначе, но закон проводился по 87 статье Основных законов. В. Н. Коковцов был против такого проведения. В основном это трактуется как несогласие В. Н. Коковцова с реформами П. А. Столыпина[229]. М. В. Зайцев не интерпретирует этот факт, считая, что это нужно делать, имея более точные данные[230]. На наш взгляд, аграрная сфера была одним из краеугольных камней в российской модернизации, поэтому вопрос о том, разделял ли В. Н. Коковцов реформу общины, имеет большое значение. Можно предположить, что В. Н. Коковцов, понимая, что община не способствует появлению частного собственника в России, тем не менее, был вынужден ограничивать его появление. Внешние обязательства по займам и устойчивость финансовой системы, российской валюты определяли однозначно его поведение. Он, в силу своего положения, и в силу законодательства, не имел права свободно раздавать денежные средства в обеспечение рискованных, интуитивного и необоснованного характера, проектов. Внесметные расходы итак переходили опасную черту, вымогательства царского двора на содержание, а также военные и военно-морские амбиции, постоянно увеличивали суммы внешней задолженности и текущих расходов. Со временем к этому добавились расходы на финансовую поддержку партий, и их избирательные кампании. Как министр финансов, он должен был сохранять и направлять денежные средства в пределах установленных росписей и смет. Напряжение производительных сил страны достигло своего конечного предела и постепенно оно переходило за границу неповиновения, так как люди были лишены источников для поддержания своих жизненных сил. Вынести однозначную оценку деятельности В. Н. Коковцова и о правильности его поведения как политического деятеля здесь невозможно, поскольку его можно оценить только по его полномочиям как министра финансов за его счетные ошибки, которые В. Н. Коковцов по существу и не совершал.

В решении аграрных отношений и вопросов в ведении министра финансов В. Н. Коковцова были Крестьянский земельный банк и Дворянский поземельный банки, задачей которых с 1895 г. была покупка за счет собственных резервов земель, выставляемых на продажу помещиками, после чего земли ссужались или продавались крестьянам.

6 октября 1906 г. по инициативе В. Н. Коковцова А. В. Кривошеин был назначен заведующим Дворянским земельным и Крестьянским поземельным банками вместе с должностью товарища министра финансов[231]. С этого времени начинается его более активная исполнительная роль в проведении аграрной реформы. Была значительно расширена компетенция Крестьянского банка как главного инструмента государственной земельной политики в области увеличения крестьянского землевладения и его рентабельности.

В начале XX в. в обществе звучали мысли о том, что Крестьянский банк, во-первых, «должен покупать землю на свой собственный счет, где только представляется к тому случай, во-вторых, передавать землю исключительно наиболее нуждающимся в ней крестьянами, и, в третьих, передавать ее без всяких доплат со стороны крестьян на долголетний выкуп. Для этой операции Крестьянскому банку должен быть открыт самый широкий государственный кредит»[232]. К этим соображениям находились подтверждения и в жизни. Сам В. Н. Коковцов предложил такую мысль П. А. Столыпину и А. В. Кривошеину: в условиях крестьянских погромов предложение помещичьей земли к продаже увеличилось, а спроса не было. Банку не оставалось ничего другого, как покупать земли на свой счет до их последующей продажи. Однако, признавая логичность таких мыслей, В. Н. Коковцов обращал внимание, что продавцы ждут расчета наличностью, а наличности на внутреннем рынке в 1910 и 1911 гг. не было в достаточном количестве. Закладные листы Крестьянского банка на рынке не пользовались спросом. Когда П. А. Столыпин и А. В. Кривошеин попытались сподвигнуть Коковцова «нажать» на частные банки, он, аппеллируя ко мнению государственного контролера Шванебаха, дал понять, что и там наличности не достает[233].

Позже В. Н. Коковцов выдвинул инициативу, согласно которой на рынок выпустили не продаваемые на бирже и не котируемые на ней свидетельства именной записи с несколько повышенной по сравнению с закладными листами доходностью. Эти бумаги давали возможность землевладельцам, желающим продать свои земли Крестьянскому банку срочно, получить этот вид облигаций взамен. Бумаги стали объектом спекуляции на внутреннем рынке — появился особый вид дельцов, которые по мере выхода бумаг, постепенно снизили цену на них до 60 %. В результате помещики потеряли 40 % стоимости земли, в чем позже обвиняли Коковцова. Но когда биржа окрепла и кассы снова стали получать приток наличности, он прекратил выпуск этих ценных бумаг[234].

Вокруг царя шла борьба, так как каждый министр имел свою т. н. «камарилью». У В. Н. Коковцова у единственного как министра финансов во всей этой «камарилье» были деньги. Задачей всех этих фигурантов, называемых «камарильей» было запустить в монарше-управленческий оборот свою информацию с той целью, чтобы царь включил механизмы реализации предложенной программы.

К В. Н. Коковцову, как к министру финансов, постоянно обращались инициаторы реформ, но активной поддержки с его стороны по сельскому хозяйству оказано не было. То есть такой поддержки, которая бы стала причиной видимого развития реформы. Такова была индивидуальная стратегия жизненного успеха В. Н. Коковцова — не участвуя в рискованных проектах, он смог десять лет удерживаться на посту министра финансов.

Процесс поиска выхода из кризиса шел по всем слоям общества. Он активно обсуждался в прессе, в разных регионах страны проходили совещания. К решению вопроса были привлечены все внутренние и внешние силы, финансовые и управленческие рычаги. Однако и тогда, и в советский период, и сегодня решение аграрного вопроса по существу не состоялось. Точки зрения были противоречивы. Одни предостерегали наделять крестьян за счет помещичьей земли[235]. Другие говорили, что наделять надо активнее[236]. Настроения в обществе были настолько полярны и «разогреты» разговорами о предстоящей реформе, о ее ходе и последствиях, что в 1914 г. «Северные записки» отмечали, что ГУЗиЗ «чересчур тенденциозно, до опасной крайности увлечено хутороманией и общинофобией»[237].

Несомненно, отдельным сюжетом в увольнении В. Н. Коковцова, а также в результатах его деятельности в модернизационном процессе следует рассматривать конфликт с А. В. Кривошеиным по поводу финансирования сельскохозяйственных программ.

Издания, поддерживавшие политическую группу А. В. Кривошеина, писали, что «по какому-то загадочному ослеплению, доказывающему присутствие в