— С газом?

— Нет, с лимоном, если можно.

— А мне эспрессо, большую чашку, — мрачно сказалАндрей.

Я украдкой глянула на часы. До возвращения Ларисы в лучшемслучае оставался еще целый час. А он явно намерен ее дожидаться. Перспективапровести целый час в его обществе показалась мне поистине кошмарной. Но ничегоне попишешь.

Девушка принесла заказ. Андрей выпил глоток кофе и поднял глаза.Я обомлела. И дело не в том, что глаза у него потрясающе красивые —светло-зеленые с темным ободком вокруг зрачка, но в них была такая боль и мука,что у меня сердце зашлось от жалости.

— Скажи, куда эта шалава девалась?

— Откуда я знаю? Скорее всего, все еще в обувномторчит.

Я уже успела заметить, что обувь у Ларисы потрясающая, и онавсе время ее меняет, да и она обмолвилась, что туфли ее слабость.

— Врешь!

— С какой стати мне врать? Не верите, пойдите ипопросите объявить по радио, что ждете ее. А кстати, что-то случилось или выпросто следите за женой?

— Говори мне «ты». А потом.., какое тебе дело, слежу яза ней или нет?

— Да следите себе, ради бога, просто я тут совершеннони при чем.

— Вот чертова женская солидарность! Ты что, подружиласьс Ларкой?

— А хоть бы и так!

— Зря. Она дружить не умеет. Она просто используеттебя, когда ей нужно. И хорошо еще, если не обольет грязью за глаза.

— Послушайте, если вы такого мнения о своей жене, зачемже вы с ней живете?

— Если бы я мог ответить на этот вопрос… — горькопроговорил он. — Ты хорошая девочка, наивная… Только не вздумайстановиться актрисой!

— И не собираюсь.

— Значит, умная девочка.

— Я не девочка, у меня дочери двенадцать лет.

— Да? А у меня сыну тринадцать. Такой парень…

— Похож на вас? — Я с удовольствием переменилатему.

— Похож, говорят. А твоя дочка на тебя похожа?

— Нет, она в отца.

— А кто твой муж?

— Мы в разводе.

— Извини. Тебе легко с дочкой? Вы находите общий язык?

— По-моему, да. А вы разве нет?

— Как-то не очень. Но мы же не живем вместе, я оченьзанят всегда…

— А я вот хотела спросить… Вы действительно занятойчеловек. Театр, кино, телевидение… Как вы сумели выкроить время для такихгастролей? Все-таки три недели…

— Это было нелегко, но… Я, знаешь ли, долго болел,лежал в больнице, из каких-то проектов выпал… Образовалось время, и хотелосьпобывать еще раз в Израиле.

— А сейчас вы здоровы, все прошло?

— Ты почему спросила? Слушай, брось ты эту дурацкуюманеру, говори мне «ты», будь проще.

— Я попробую.

— Ты хорошо поешь. И маночек в тебе есть. Не умеешь,конечно, ничего, но с Гордиенко можно и не уметь, он сам столько умеет…Классный артист, самый классный из нас всех… А чем ты в обычной жизнизанимаешься?

— Я переводчица.

— А…

Он замолчал. Потом вдруг протянул руку и дернул меня закудрявую прядь.

— Ай, вы что, с ума сошли? Больно же!

— Хотел проверить, не парик ли…

— Я что, больная, в такую жару в парике ходить?

— Почему? Ортодоксальные еврейки же ходят в париках.

— Я им сочувствую.

И тут вдруг до меня дошло: я же в Израиле, в такойпотрясающе интересной стране — и еще ничего здесь не видела. Совсем ничего,кроме моря, набережной и улицы Бен-Йегуды.

— Андрей, а вы что-нибудь тут уже видели?

— Ты про что?

— Про Израиль?

— В прошлый раз многое, а сейчас еще ничего.

— И я ничего. Обидно. Хотя у нас будет целая неделя…Оскар обещал экскурсии.

— Ненавижу ходить стадом. Слушай, у меня идея.

Мне стало как-то страшно.

— А давай завтра с самого утра мотанем в Иерусалим?

— Как?

— Очень просто. Я возьму напрокат машину, и поедем!

— А Лара?

— Нет. Вдвоем.

— Ерунда!

— Почему?

— Не хочу!

Самое ужасное было в том, что я хотела! Поехать вдвоем намашине… Хоть в Иерусалим, хоть к черту на кулички! Было в нем что-то такое приближайшем рассмотрении… Что хотелось рассмотреть еще ближе. Но у него Лара, уменя Женя… А кстати, Женя за эти дни ни разу мне не позвонил. Это очень страннои как-то даже тревожно. Надо сегодня самой ему позвонить.

— Почему не хочешь? Боишься? — как-то даже зловещепоинтересовался он.

— Чего мне бояться, кроме арабских террористов?Говорят, в Иерусалим одним лучше не соваться.

— А меня не боишься?

— Нет. Но с женатыми мужчинами дел не имею.

— Плохо твое дело.

— Почему это? — возмутилась я.

— Выбор мизерный. Большая часть мужиков — в браке, чутьменьшая — «голубые», а остальные — импотенты. Ну или сопляки.

— Знаете, я на отсутствие мужчин не жалуюсь.

— И все неженатые?

— Чему вы так удивляетесь? Даже в нашей крохотнойкомпании трое неженатых!

— Трое?

— Ну да.

— Венька и Демин. А третий кто?

— Златопольский.

— Так он «голубой»!

— Что? — ахнула я и ощутила горькое разочарование.

— Да, Вовочка «голубенький» у нас. Правда, это небросается в глаза, у него хороший вкус, но… А Веня твой брат. Хотя с двоюроднымможно… Ну а Демин для тебя староват. Облом!

— Слушайте, что вы такое несете? — разозлиласья. — Какое вам дело до моей половой жизни?

Он рассмеялся. А у меня внутри все оборвалось, так он былхорош…

— Кто знает! — загадочно произнес он. — О, авот и моя шалава!

К столику, восторженно сияя, подходила Лариса. Ни следаизумления или испуга на лице заметно не было, а самое интересное было то, что вруках она держала обувную коробку!

— Привет! Андрюха, ты чего сюда приперся? Проверять?Извини, Бронечка, я в обувных дурею… — Она вытянула вперед потрясающую ногу. Наней были сандалии, ремни которых оплетали ногу выше колен. С ее минимальнойюбкой это выглядело здорово.