пусть и из-за заклятия, но никто не застрахован. Руку можно поранить, ногу подвернуть, ботинки износить, нож потерять, устать топать и пожелать уже наконец-то купить лошадей – да мало ли! И маковую булку хоть раз в неделю зажевать не помешает. Слыхал? У меня только от упоминания о булке живот мурлыкать начал! Арай, признай хотя бы, что ты совершил ошибку, отдав вообще все золотые монеты. Признай – и тогда я постараюсь молча вникать в суть твоей бесхребетной доброты! Ау, служитель Света, иногда надо что-то отвечать, иначе я чувствую себя странно.

Подергать бы его за седые лохмы, так ведь не дастся. Он на просьбу не отреагировал, потому я продолжила ворчать, подстраиваясь под его шаг:

– Мой страх тоже пойми. Если в этом мире и найдется что-то, к чему я искренне привязана, то это деньги!

– И я, – вставил он. – Раз идешь за мной.

Я со смехом согласилась:

– Ладно, уговорил, и ты. А иначе и не объясню, почему бросила сытую жизнь ради твоей хмурой компании. Вспомнила! Ты же обещал меня к концу пути на кейсара выучить, но даже не приступал. Но давай-ка о насущном. Что будем делать, если нужда прижмет?

– Справимся.

Я нервно поинтересовалась:

– И как же мы справимся?!

Наконец-то он разродился идеей:

– Будем продавать твое тело.

От неожиданности я остановилась, дабы осознать. А потом кинулась следом и закричала:

– Эй, стой, ты же пошутил? Ты только что пошутил, да?! То есть ты и шутить умеешь?

Но он монотонно произнес:

– Ты уже так зарабатывала.

Я от возмущения даже на его спину замахнулась, но вовремя остановила кулак. Похоже, он мою ложь принял как есть – вот как вылила, так и понял. Не начинать же сейчас запоздало отрицать:

– Я-то зарабатывала, но ты как подобное можешь предлагать? Ау, по-твоему, именно так служат Свету – продают невинную деву неземной красоты за маковую булку?

– Невинную?

– Да замолчи ты уже! Башка от твоей болтовни разнылась!

И все-таки через несколько дней, когда мы добрались до небольшого городка, я на самом деле была готова продавать тело за ложку горячей похлебки. Не свое, конечно, у меня как раз под боком вредный старикашка завалялся – но он крин кому сдался. А в преддверии поселения, как назло, целыми рядами раскинулись вкусно пахнущие таверны, постоялые дворы и даже приличные ресторанчики. Им не нужны были вывески – достаточно было распахнуть окна с жарких кухонь. Но пока я заново пересчитывала свои несколько монет и прикидывала, стоит их потратить прямо сейчас или лучше оставить на более тяжелый случай, Арай повернул влево и пошагал по последней городской улочке, где дома были невысокими и небогатыми – точь-в-точь обычная деревенька.

Он заглядывал в каждый двор и выдавал один вопрос:

– Работа?

Чаще всего люди качали головами и махали – дескать, иди дальше. Вот, что он задумал – просто заработать немного, исполняя небольшие поручения. Поняв это, я уже летела вперед и звонким голосом спрашивала:

– Добрый хозяин, не найдется ли какой работенки для самого настоящего заклинателя?

Работенка нашлась, хоть завались. Арай поправил старухе забор всего лишь за медяк – она за те же труды другому отдала бы гораздо больше. Но когда соседи увидели, что сделал он это всего двумя пассами руками, принялись зазывать к себе:

– Служитель Света, а за починку крыши сколь возьмешь?

– Уважаемый заклинатель, у нас собака прихворала – не глянешь?

Арай не называл цены. Он просто брал сколько давали – и некоторые заметно скупились. Я кривилась, но помалкивала, так мне уже хотелось закончить и наесться до отвала. Мне-то ничего делать не приходилось, поэтому я просто болтала с горожанами о том о сем. А одному мужичку просто чесалось поговорить именно с кейсаром, когда тот вынужден был зажечь аж три круга магии вокруг ног, чтобы поднять сильно просевший в почву старый дом. Поначалу ничего не получалось, но он продолжал свои попытки, меняя нарисованные в воздухе знаки и движения руками.

– Светлый старец, благодарю за старания! Это ничего, что в оплату предложу лишь крынку молока? – Не дождавшись ответа, хозяин наседал дальше: – А сколько вам лет? Дюже любопытно! Вы отчего молчите?

Пожилая соседка, стоявшая рядом, подбоченилась.

– Не их светлое дело – болтать с простыми смертными. Это очень большой маг – вишь, как у него вокруг ног сейчас кругами засветилось? Я точно знаю, так только у очень больших магов делается. Странно, что по дворам побираться ходит…

– А чего странного? – поддержала разговор женщина с младенцем на руках. – Сколько их, этих светлых магов по всяким орденам – не всех же пристроят. Но гонор у них от рождения велик, тут не поспоришь. Вот и не говорит с простыми людишками.

Хозяин дома зашипел:

– Ну-к язык прикуси, дура! Может, старец немой? А ты над калечным насмехаешься! И работы у него по этой причине нет. Прикидывай, как со стыда сгоришь, когда узнаешь, что у калеки язык отсутствует – а ты тут зубы скалила!

Как раз сейчас Арай почему-то решил ответить, хотя впервые наступило время промолчать:

– Нет.

Жители, собравшиеся уже целой толпой, в недоумении переглянулись. И пока добрые сплетники не сделали вывод о непомерном гоноре, я начала заливать:

– А вы ведь почти угадали! Старикан мой был немым, с самого рождения ни одного звука выдавить не мог. А потом встретил чудотворца и – держитесь на ногах! – заговорил. Но слова еще не все выучил, поэтому их так мало. Но я каждый день даю ему уроки, по три новых слова в неделю запоминает!

Арай на мгновение остановил свои труды, чтобы посмотреть на меня. Ободренная его взглядом, я приосанилась. А горожане загалдели:

– На-адо же, как интересно! А ты ему кто, красавица, внучка али дочка?

– Любовница! – огорошила я и обвела всех многозначительным взглядом, чтобы еще пошире рты разинули. – Я, грит, триста лет Свет топчу, но такой хорошенькой барышни не встречал. Будь, грит, мне любовницей, но у меня от старости уже немощь в штанах, поэтому я ночами лишь по тебе поползаю да успокоюсь, зато жалованье буду тебе платить такое, как будто у меня в штанах все еще змей живой. Ну я и согласилась, чего на такое не согласиться?

– На-адо же…

И синхронно уставились на кейсара. Он, конечно же, смотрел только на меня – и в бесстрастном взгляде я вполне могла представить осуждение или хохот. Вновь повернувшись к дому, Арай в последний раз взмахнул руками, приподнимая здание еще на палец, потом подошел к нам, молча взял у застывшего мужичка крынку и пошагал по улице обратно. Я отвесила людям поклон и полетела за ним.

– Сегодня в постоялом дворе комнату снимем, да? – Я радостно прыгала рядом. – Поесть бы да помыться.

Арай коротко кивнул, чем сделал меня абсолютно счастливой.

Вошли мы в самое первое заведение, но уже внутри стало понятно, что не про наши нынешние доходы это местечко: слишком роскошно, персонал выряжен в одинаковые костюмы и носится с подносами туда-сюда меж блестящими столиками. Кейсар открыл ладонь, показывая хозяину за стойкой все полученные заработки, а тот сразу скривился:

– Вали отсюда, нищеброд! Повадились тут вонь разводить! Тебе тут не дешевая забегаловка, а гостиница и отменный ресторан для благородных господ!

И еще зачем-то тряпкой швырнул. Арай бездумно и невероятно грациозно уклонился, но после просто развернулся и пошагал на выход. А для меня было непостижимым такое смирение. Да, сейчас у генерала нет при себе золотых монет, но он не перестает быть от этого могущественным кейсаром и правой рукой самого брата императора! Почему он даже слова не возразил, чтобы поставить зазнайку на место? Тоже в его дурацком ордене подобному научился? Или служить Свету в его понимании означает «позволять вытирать о себя ноги»?

Когда заклинатель уже вышел за дверь, я наклонилась к стойке, чтобы перекинуться парой слов с хозяином. Тот сощурил подслеповатые глаза и тотчас ожил:

– А ты, черноглазка, можешь и остаться – отыщем для тебя комнату!

– Ты знаешь, на кого сейчас голос повысил? – процедила я.

– На кого? – он бросил взгляд на дверь. – На странствующего монаха?

И вдруг я припомнила, что Арай нигде не называл своего имени: то ли не хотел быть узнанным в пути, то ли избегал помпезности, которая обязательно появится, стоит кому-то узнать о его положении. Но раз он не хочет, то и я права не имею. Поэтому за миг изменила свой ответ:

– Моего друга, который отличается таким непроходимым чистоплюйством, что иногда бесит. Он даже если сдохнет, вонять не начнет. Жди меня после полуночи.

Мужик распахнул глаза в полном восторге.

– Придешь? Тогда давай сговоримся, где встретимся!

– Сама найду. По запаху, – пообещала я с ласковой улыбкой. – И вырежу тебя