принятии решений в сфере управления имеет возможность поступать прямо, открыто и честно, как любой человек может и должен поступать в личных делах, где на кон поставлена судьба только его и его семьи. В мире политики столь наивный монарх окажется жертвой хищников, невинность обернется предательством народа и возложенного на него доверия.

Это можно было бы назвать софистикой, однако здесь, как и во многом другом, Фридрих демонстрирует достаточно ясный ум, рассуждая о том, что обычно прячут за завесой ханжеских тривиальностей. Он постоянно повторяет главное. Монарх — слуга своего народа; интересы народа, а не его величие и удовольствие должны быть путеводной звездой. Для него — это главный фактор. Он выделял Фридриха из среды прочих правителей.

Представление о монархе как о защитнике интересов народа в ту эпоху воспринималось с трудом. Религиозные войны закончились: эпоха войн национальных и идеологических, которые принесла Французская революция, еще не наступила. Военные конфликты восемнадцатого столетия внешне казались и противоположность теориям Фридриха семейными, династическими, далекими от истинных интересов государств и народов. Для него же, напротив, ограниченные стычки всегда представляли более глубокий конфликт, в конечном счете окапывающий воздействие на повседневную жизнь людей. Порой он писал с истинно человеческим сочувствием о том, насколько далекими простым людям должны казаться ссоры великих мира сего, из-за которых армии опустошают их земли.

В Германии времен Фридриха существовал необъявленный перечень споров по поводу корон и престолонаследия, дающий прямой повод для войны; и все это, чем дальше, тем очевиднее упиралось в вопрос о том, что, собственно, должно означать понятие «Германия» и как будет доминировать в ней. Занимаясь различными аспектами этого вопроса, Фридрих четко изложил несколько вполне определенных моральных и политических принципов. Прежде чем приступить к работе над «Анти-Макиавелли», в 1739 году он написал трактат, имеющий большое практическое и специальное значение, озаглавленный «Considerations sur l’etat politique de l’Еиrope»[35]. Это дальновидный обзор европейской политики, опубликованный лишь после его смерти. Многие изложенные здесь мысли по поводу серьезных ситуаций, угрожающих Пруссии, были ранее перечислены в его юношеском письме к фон Натцмеру, а идеи и принципы, сформулированные позднее, найдут отражение в «Первом политическом увещании», написанном в 1752 году, но также опубликованном только после его смерти. Имеется и «Второе политическое завещание», написанное в 1768 году. Эти работы связаны между собой. В них развиваются и модифицируются мысли, завладевшие Фридрихом еще в его бытность кронпринцем. Он подверг нападкам — в «Первом политическом завещании» — культ ложной (павы: «инстинкт агрессии». Народ принимает правителя не для оно, чтобы тот укрепил свою власть, а в надежде, что он будет справедливым, по-отечески добрым и человечным, а также будет способен защитить его от нападения со стороны других. Фридрих отвергал то, что он называл «непрерывной агрессией» крупных монархий, чаще всего подразумевая Францию, несмотря на любовь и преклонение перед этой страной, порой — Австрию. Писал он всегда очень искренне; всегда с глубоким пониманием положения Пруссии.

* * *

Пруссия была раздроблена, владения ее короля напоминали лоскутное одеяло. Для обеспечения сохранности земли Гогенцоллернов нужно было собрать в некое способное защищаться целое или хотя бы соединить отдельные части между собой. Теперешняя же ситуация, когда Бранденбург изолирован от рейнских герцогств, а Померания отделена от Восточной Пруссии клином Прусской Польши, означала слабость и в определенном смысле — историческую несправедливость.

Пруссия была стратегически уязвима. Лишь немногие границы представляли естественные оборонительные рубежи. Защита от шведов занимала значительное место в ранних построениях Фридриха. Швеция по-прежнему имела форпост в Померании, немногим более чем в ста километрах к северу от Берлина. Она могла угрожать связям с Мекленбургом, да и самому Бранденбургу. Если бы западная часть Померании принадлежала Пруссии, угроза отпала бы. На другом фланге обладание Прусской Польшей соединило бы Померанию с Восточной Пруссией и позволило бы контролировать выход Польши к Балтийскому морю, это было бы ценное приобретение. Без перечисленных изменений Пруссия не имела необходимых сил на севере и северо-востоке, чтобы компенсировать опасную разобщенность на западе. Разобщенность — и уязвимость. На западе находилась Франция, крупнейшая монархия в Европе. А на юге, юго-западе и юго-востоке — различные части Германской империи, управлявшейся в той или иной степени из Вены и всегда потенциально враждебной Пруссии.

Пруссия была бедной. Ее процветанию во многом способствовал Великий курфюрст, ею хорошо и по-хозяйски управляли, финансы были стабильными. Однако она оставалась беднее, чем справедливо могла ожидать, несмотря на твердое правление Фридриха Вильгельма, а ее бюджет — меньше, чем хотелось. Земли во многих районах были непригодными для сельскохозяйственных работ. Промышленность и сырье у нее имелись, но в недостаточном количестве. Население Пруссии было невелико. В 1752 году Фридрих писал, что в интересах безопасности стране следует иметь население, способное содержать 180-тысячную армию — на 44 000 штыков больше, чем имелось, когда он это писал, хотя к тому времени она значительно выросла благодаря ранним территориальным приобретениям Фридриха. Чтобы жить, Пруссия должна была расширяться. Земля — это люди. Люди — это армия. Армия — это безопасность.

В этом контексте силезские герцогства, на которые претендовал король Пруссии — Лейгниц, Берг, Ягерндорф, Волау, — гнили очень важны. Довольно плотное население Силезии в рапной степени делилось на католиков и протестантов. Она была потенциально богатой территорией: располагала минеральными ресурсами, ставшими впоследствии огромным источником богатства, текстильным и процветающим льняным производствами, к тому же во время Тридцатилетней войны восставала против правления Габсбургов. Силезия не упоминалась в ранних работах Фридриха, но занимала его мысли в период созревания характера в Рейнсберге, когда он писал «Размышления»… Он считал, что его отец был слишком уступчив к требованиям Австрии, хотя и сам несколько лет назад обещал лояльность императору в беседах с принцем Евгением.

Возможно, он укрепился в этих мыслях с помощью «Политического завещания» Фридриха Вильгельма, составленного в 1722 году, когда король решил, что умирает. Тогда его сыну Гнило десять лет, прочел же он его после смерти отца. Фридрих Вильгельм писал, что преемники никогда не должны развязывать несправедливых войн, но и не должны уступать того, что принадлежит им: Фридрих, несомненно, был полон решимости поступать согласно завещанию, но действовать при этом расчетливо. Большая часть мыслей из «Политического завещания» Фридриха Вильгельма широко использовалась Фридрихом в собственных работах. Король Пруссии должен быть экономным, крепко держать в своих руках финансы страны, содержать мощную армию и сохранять над ней полный контроль. Когда в 1740 году Фридрих Вильгельм умер, можно было без колебания сказать, что прусская казна в хорошем состоянии, а прусская армия — прекрасно организованна…