Потом мы уселись писать реферат. Я время от времени поглядывала на настенные часы. Когда большая стрелка приблизилась к семи (троица на кухне все еще пьянствовала), всерьез забеспокоилась. Почему он не звонит? Или Николай под словом «вечером» имел в виду «завтра вечером»?

Внезапно в комнате появилась мать и позвала меня на разборку в сортир, как в каком-то дешевом боевике.

— Бесстыжая!

— Почему это? — воспротивилась я столь нелестному отзыву о своем поведении.

— Он что, тебе совсем не нравится? Ни чуточки?

— Нет, — отрезала я.

— Но почему? Ладно, я понимаю, он для тебя не совсем подходящего возраста, но могла бы хоть позволить за собой поухаживать, твое сердце свободно и…

— Нет, не свободно! — не дала я ей договорить и пересказала вкратце о всех встречах с Николаем, намекая тем самым, что ее попытки свести меня с первым попавшимся мужиком, которого она сама едва знает, совершенно бесперспективны. В особый восторг она не пришла, но тому, что ее дочку посетила наконец первая любовь, порадовалась, и мы, помахав друг дружке белым флагом, разошлись по углам.

Тихо поужинав с одноклассницей в комнате перед телевизором (как Таня и любит), мы с ней приняли поочередно душ и легли спать. Коля в тот день так и не позвонил.

Утром я позвонила Катьке и, естественно, ее разбудила, что меня, в общем-то, давно перестало удивлять. Выяснив, как у нее дела, я полюбопытствовала, чем сегодня займемся в плане поиска убийцы. Или убийц?

— Можно сейчас сходить к Юрочкиным и допросить кого-нибудь из них, — предложила подруга. — Вчера я узнала у Натальи их адрес.

— Да? Правда? Давай! — взвизгнула я от восторга, демонстрируя всецело поглотивший меня ажиотаж.

— Чего это с тобой? — изумилась Катька, ранее не наблюдавшая в своей подруге ни капли энтузиазма в отношении этого мероприятия.

— Просто я хочу скорее завершить расследование, вот и все, — постаралась я выкрутиться, хотя пытаться сбить с толку проницательную от природы Катьку было занятием зряшным, и я это знала.

— Ха! Во-первых, завершать нам нечего, мы все только начали, а во-вторых, кому ты вкручиваешь? Что-то обязательно должно было случиться такое, прежде чем тебя могло заинтриговать расследование.

Ну я ж говорила! Придется сказать все по правде.

— Видишь ли, Катя, — я набрала в грудь побольше воздуха, — вхрякалась я.

— Ты — что, прости? Я, конечно, не лингвист, но слово такое слышу впервые.

— Вхрякалась, — повторила я. — Ну то есть влюбилась в Хрякина. И он… — Я хотела сообщить, что он тоже занимается расследованием, но подруга меня перебила.

— Этого еще не хватало! Он мне не нравится!

Н-да, в этом вся Катька. Ну скажите мне, почему он должен ей нравиться?

— Почему… — начала я произносить этот вопрос, но Любимова поняла меня превратно, снова перебив:

— Не знаю. Хитрый очень.

Скажите пожалуйста! Хитрый! А ты прям святая простота!

Мне захотелось повесить трубку, и я это сделала, лишь только сухо назначив время встречи.

Катерина опоздала на шесть с половиной минут, мы еще раз поздоровались, после чего всю дорогу до нужного дома шагали молча. Таким образом и дотопали до ультрасовременного строения в шестнадцать этажей, с подземным гаражом, огороженным со всех сторон высоким забором двором с клумбами и детской площакой и кучей вахтеров на каждом передаточном пункте. Мы остановились и разинули рты: жителям маленьких городов, коими мы и являемся, было в диковинку лицезреть такой дом, так как строить их у нас стали сравнительно недавно. По соседству стояла точно такая же шестнадцатиэтажная махина, а рядом с ней воздвигался новый дом.

— Ты уверена, что Юрочкины живут здесь? — первой прекратила я игру в молчанку, когда подружка потащила меня к одному из подъездов, над которым значилось: «квартиры 1-96».

— Да.

Мы в таком доме были впервые, потому обе несказанно удивились, услышав за своими спинами недоброжелательное: «Вы к кому?» — а обернувшись, увидев старушку в платочке за чистеньким столом с амбарной книгой в руках. Невзирая на современность строения, о компьютерах здесь пока, видимо, не слышали.

— К Юрочкиным, в тридцатую, — сообщила Катька, с точностью копируя тон.

— А Георгия Алексеевича нет, он в США, — прозвучало это так, словно тетка обвиняла его в государственной измене.

— Знаем, мы к его жене.

— Она сегодня на смене, придет только на обед, дома сейчас Ефросинья Григорьевна и дети, — осведомленность бабки поражала. Ей бы в ФСБ работать.

— Тогда мы к ним, — не сдавалась упертая Катька и взлохматила курчавый каштановый локон.

— Тридцатая на пятом этаже, — уступила старушка, но стоило нам вздохнуть полной грудью и развернуть свои торсы к лифту, как консьержка окликнула нас:

— Доченьки, а записаться?

Выдав дотошной «эфэсбэшнице» фамилии, имена, отчества, серии и номера паспортов, даты рождения, а также рост, вес и сексуальную ориентацию, мы блаженно выдохнули и, выслушав подробную инструкцию по пользованию подъемным механизмом с названием «лифт», потопали по шикарному красному ковру к нему же.

— Считаешь, им нужно наследство? — хмыкнула я, пока мы поднимались на пятый этаж.

— Иногда краеугольный камень не деньги, а амбиции, — ответила Катька с такой уверенностью, будто бы являлась признанным на весь мир психологом или же следователем со стажем. — Некоторые люди просто не могут быть замами. Они хотят больше власти и больше свободы, которую эта власть дает.

Лифт остановился, мы вышли, и Катерина надавила на кнопку звонка. Из-за двери послышалось заливистое пение соловья.

— Ктё тям? — раздался детский альт по ту сторону двери.

— Кто-нибудь из взрослых дома? — спросила Катя у ребенка, наклонившись, чтобы ему было лучше слышно.

— Мы с Еголкой и бабуфка, тока она спит. Но мы вам не отклоем, потому фто папа знает калатэ и наделёт вам зад!

— Да, — поддакнул другой, еще более высокий голосок.

Мы обменялись встревоженными взглядами: современные дети — это настоящая катастрофа.

Тут за дверью началась какая-то ребячья возня, видимо, мальчикам и минуты было жалко тратить на разговоры с тетей, вместо того чтобы весело себе играть.

Мы призадумались, как поступить. Нет, ну надо детей отваживать от незнакомцев за дверью, имея такого пса в консьержах! Они так и мать родную не пустят.

Я уж решила, что придется ее ждать, когда Катя проявила чудеса сообразительности.

— В таком случае не получите конфет, которые купит вам бабушка на пенсию, что мы принесли.

— Конфет? — заинтересовались с той стороны. — Шоколадных?