Он смело вошел в стеклянную дверь под звон колокольчика.Девушка так увлеклась цветами, что не услышала звона. Сидела на корточках,нежно перебирая листочков велюр, грустная и задумчивая, погруженная в мысли.

Он кашлянул и сказал:

— Я бы хотел…

Она испуганно вздрогнула, вскочила, едва не уронив горшок,но ловко поймала его, воскликнув:

— Ах, простите, увлеклась, не заметила как вы вошли. Вычто-то хотели?

— Да, я бы хотел…

Она глянула в его добрые глаза и стушевалась, впервые заэтот день не посмотрела за окно и на дверь.

— У меня прекрасные сенполии, — от смущения залепетала она.— Самая лучшая коллекция. В городе. А может быть и в стране. Таких нигде ненайдете.

И протянула горшочек с бледно-сиреневыми цветами. Он покачалголовой:

— Нет-нет, вы не поняли, я бы хотел…

Расстроилась:

— Не нравятся?

В ее руках мгновенно появился другой горшок.

— Вот еще один экземпляр. Редкий цвет, голубой-серебристый.Правда, похожи на незабудки?

Он опять покачал головой:

— Нет, я бы хотел…

Она, снова обрывая его, ловко достала с верхней полки горшоки воскликнула:

— А вот эти! Посмотрите. У них очень красивое имя: Лаура.Правда чудо? Вы кому собираетесь их дарить? Жене? Сестре? Подруге? А может бытьпросто девушке?

— Вы не поняли. Я хотел бы подарить самый дорогой, самыйценный цветок из вашей коллекции…

— О-оо! — обрадовалась она. — Это прекрасно! Тогда вам нуженвот этот! Роскошнейший экземпляр! Я зову его Долли. Правда, чудо? К сожалению,он стоит дорого, но цветет круглый год. Купите, не пожалеете. Ваша дама, когдаувидит этот цветок…

— Вы не поняли, я хочу подарить его вам. Именно вам, славнаядевушка, — наконец сказал он, и она растерялась.

— Мне?

— Вам.

— Но этот цветок и без того уже мой…

— Неужели?

— Все цветы здесь мои, — усмехнулась она. — Я их задумала,изобрела и потом уже вырастила. Я их холила и лелеяла. Их трудно мне подарить.

Он растерянно сник:

— Все — ваши?

Она развела руками:

— Увы — да.

— Но что же я вам подарю?

Он был сильно расстроен.

Она подумала: “Нет, не зря я надела свое новое розовоеплатье, и прическу сделала тоже не зря, даже губная помада оказалась нелишней”.

Глянула исподлобья (знала, что так особенно хороша),усмехнулась кокетливо и, скрывая остатки смущения, тихо спросила:

— Почему вы хотите подарить мне цветы?

Он улыбнулся:

— Не только цветы.

Краснея, она воскликнула:

— Не только цветы? Что же еще?

— Я весь мир хотел бы вам подарить.

Ее тонкие брови взлетели вверх:

— Но почему? Почему?

Он смущенно признался:

— Потому, что вы… девушка моей мечты.

Дверь притворилась, и мы с Фросей опять остались одни: однив комнате, но не в доме.

— Только попробуй теперь меня обвинить в дурацком приколе, —воскликнула я.

— Не собираюсь, — лаконично ответила Фрося, и даже в сумракебыло видно, что она стала мела белей.

“Неужели и Ефросинья все поняла?” — подумала я и спросила:

— Не собираешься? Почему?

Ответ прозвучал в форме вопроса:

— Знаешь, кто этот здоровущий мужик?

— Шеф, — буркнула я, — их “батяня”. Верзилы перед нимнавытяжку все стояли.

Фрося, округляя глаза, сообщила:

— Это Боря, местный крутой, воротила, мафиоза и черт знаеткто там еще! Сонечка, мы попали в такой переплет, что вряд ли выйдем отсюдаживыми!

— Да-ааа?!

И вот тут-то разум мне отказал, что частенько бывает.Почему-то вдруг захотелось вернуться к привычной версии, более безопасной.

— Хватит меня пугать, — брякнула я, — этот Боря тоже прикол.Часть твоего прикола.

— Да нет же, — горячась, воскликнула Фрося. — Это зверь иубийца, настоящий бандит, Борис Вырвиглаз по кличке Якудза.

— Не пыли мне мозги! — гаркнула я. — Ты сама про приколговорила!

Фрося вдруг согласилась:

— Да, говорила.

— Тогда объясни, что имелось ввиду.

— Как обычно, я решила над тобой подшутить и расклеила погороду объявления с фотографией и текстом, мол разыскивается преступница,аферистка…

Я разъярилась:

— Ты лжешь! Ты о другом говорила! Что ты имела ввиду, когданасчет долларов меня распекала и ворчала, что здесь это стоит дешевле?

Фрося горестно сообщила:

— Я всего лишь хотела сказать, что Москва, это другаястрана. У нас все дешевле и проще. И касалось это не моего прикола, а твоего.Я-то подумала, что ты мне в отместку дуркуешь: заплатила верзилам, вот они погороду нас и катают. Уверяю, за семьсот долларов здесь тебя увезут на Луну, ане то, что за город.

Мне стало нехорошо.

— Так говоришь, это Борис Вырвиглаз? — спросила я, смутноощущая реальность.

Фрося с искаженным страхом лицом подтвердила:

— Да, по кличке Якудза.

— А кличку свою он как получил? — грациозно стирая капелькупота, спросила я.

— Как-как, ясно как. За жестокость восточную и беспредел. Внашей области его даже куры боятся.

— Ой-е! — воскликнула я, хоть и склонна к тому никогда небыла: грубостей не терплю с тех самых пор, как полюбила искусство.

Фрося моя тяжко вздохнула и мечтательно прошептала:

— Пожить бы еще…

И зловеще присовокупила:

— Так не хочется умирать.

— Ни с того ни с сего, — дополнила я и меня обдалокладбищенским холодом.

Как-то сразу захотелось домой, к мужу, к Роберту, под бочокк любимой свекрови…