class="p1">– Ты до сих пор с ним не покончил? – В голосе мормэра были ледяные нотки.

– Да, он это… не соглашается.

– Разумеется, он не соглашается, идиот. Поэтому я тебя к нему и отправил.

– Да, но…

Пронзив собеседника взглядом, Ковин взял в руки бокал из толстого стекла. Тон, которым он задал следующий вопрос, холодил внутренности и проникал в душу:

– У тебя есть какие-то сомнения, Бойл?

Имя он произнес подчеркнуто четко, отрывисто, и на месте Бойла Элейн предпочла бы раствориться в воздухе в ту же минуту.

– Нет, но… – Огромный мужчина смотрелся нелепо, переминаясь с ноги на ногу, точно провинившийся мальчишка. – Я пытался объяснить ему, что вам нужно его согласие. Но он сказал, что вам нельзя…

Ковин со стуком поставил бокал на стол.

– Мне нужно разрешение на этот брак, – проговорил он обманчиво спокойно, но Бойл сжался, будто пытался стать меньше. – Я не намерен терять возможность породниться с королем из-за этого глупца.

– Я понимаю, мой господин, но ваша жена…

– Мертва, – бросил мормэр безразлично.

– Мне ли не знать, мой господин, – хмыкнул Бойл многозначительно, и, как и ожидала Элейн, улыбка его вызывала отвращение. – Но магистр сказал, что ваш траур еще не окончен. Мысли о новом браке греховны.

Ковин внимательно посмотрел на собеседника:

– Этот глупец чинит мне препятствия на каждом шагу вот уже три года. С того самого момента, как я стал мормэром, он всячески противостоит мне, прикрывая оппозиционные настроения светопоклоннической чушью.

Бойл часто закивал, всем своим видом показывая, как поддерживал мормэра.

– Раньше я готов был мириться с некоторыми неудобствами, но в последнее время это переходит все границы.

Сделав глоток вина, Ковин устало вздохнул:

– Пора покончить с ним. Избавься от кретина. Это даст мне дополнительный аргумент для беседы с тем, кто сменит его на посту. – Ковин размял плечи. – Я получу разрешение. Так или иначе.

– Да я бы с удовольствием, вот только…

– В чем дело?

– Ну… это проклятье, убивать магистра, – выпалил Бойл. – Кто убьет магистра света, того ждет скорая смерть. Это все знают…

Повисла пауза, и Элейн почувствовала, как сжались мышцы живота от волнения. Было в этой тишине что-то такое, от чего хотелось спрятаться.

– Правильно ли я понял, Бойл, – заговорил Ковин, и у нее волосы встали дыбом, – что ты отказываешься выполнить приказ из-за проклятья?

– Есть еще кое-что, мой господин, – торопливо заговорил Бойл. – Я подслушал разговор в магистерии. Подумал, вы захотите узнать. Я не видел, с кем он разговаривал, но знаю, что магистр сказал: вы гневите Солнце.

Ковин с вежливой заинтересованностью поднял брови.

– Ваши планы, говорит, противоречат всему, что есть хорошего и светлого в этом мире. И королевскую племянницу вы получите в жены, только когда солнце взойдет на западе, а огонь покроется льдом. Уж он-то, говорит, позаботится об этом.

Элейн заметила, как Ковин тремя здоровыми пальцами сжал вилку и нож в своих руках. Он начал с живодерским удовольствием резать кусок мяса.

– В самом деле? – произнес он жестко. – А говоришь ты мне это, чтобы вызвать желание зарезать ублюдка самому?

Бойл смущенно опустил глаза. Хитрость его, на вкус Элейн, была слишком уж прямолинейной, но трюк сработал:

– Что ж… – Ковин поднял руки с зажатыми в тонких пальцах приборами и с восторгом художника, впервые за долгое время взявшего в руки кисть, произнес: – С удовольствием.

Он залюбовался своими ладонями. Не отрывая от них взгляда, проговорил:

– Подойди сюда.

С осторожностью, которую Элейн полностью понимала и оправдывала, Бойл приблизился к столу Ковина.

– Возьми яблоко.

Поколебавшись несколько секунд, тот протянул руку к красному фрукту. В момент, когда пальцы Бойла легли на блестящий плод, Ковин воткнул в его руку вилку.

Элейн вздрогнула и в ужасе зажала рот рукой. Тихий изумленный вскрик сдержать не удалось, но любой звук, который она могла издать, заглушил бы рев Бойла.

Когда он, прижав руку к груди, распрямился, тихонько скуля, Ковин невозмутимо спросил:

– Ничего не хочешь сказать?

Сквозь всхлипывания, которые так не вязались с грозным обликом, Бойл проговорил:

– Спасибо.

– За что? – уточнил Ковин, будто разговаривал с ребенком, забывшим о манерах.

– За то… что в этот раз… оставили пальцы.

Хозяин снисходительно улыбнулся.

– Как они, кстати? – Он посмотрел на ноги Бойла. – Я переживал, что будет гангрена.

Тот тоже опустил взгляд, разглядывая носки сапог.

– Обошлось, духи оказались милостивы. – Слова были едва слышны.

– Хотя, казалось бы – с чего? – Ковин взмахнул вилкой, и Бойл дернулся. – Ты уж явно не тот, кто заслуживает милосердия. О чем это говорит?

Ответа не последовало.

– О том, что магистр света – мошенник, запугивающий людей небесными карами, чтобы добиться от них полного послушания. Пускай же гниет в земле. Убив его, я лишь сделаю всем одолжение.

Ковин чуть помолчал.

– Иди уже, смотреть на твою кислую физиономию невозможно.

Продолжая прижимать к себе кисть, Бойл торопливо оставил хозяина. Ковин же продолжил есть мясо, используя те же самые приборы, которыми только что проткнул человеку руку.

Элейн содрогнулась от отвращения. Стараясь двигаться как можно тише, она спустилась со стены. Ее трясло. Еще несколько минут назад она была уверена, что хочет убить Ковина Торэма. Теперь же была в полной растерянности от того, что он почти дословно озвучил ее мысли: Элейн тоже считала, что смерть Ковина от ее рук – подарок человечеству. Если суждения походили на суждения монстра, так ли правильны они были?

Ощупав колоду в мешочке на поясе, Элейн отошла в сторону, будто желая оказаться как можно дальше от Ковина, и достала карты. Она чувствовала, что ей требовался мудрый совет.

В зале с витражом мужчина в дорогом наряде стоял у надгробия. Искусно вырезанное из камня, оно изображало лежащую женщину. На лице мужчины залегли тени, можно было сказать, что его терзала боль утраты.

Глава пятая,

в которой Элейн знакомится с Ковином

В зале с витражом мужчина в дорогом наряде стоял у надгробия. Искусно вырезанное из камня, оно изображало лежащую женщину. На лице мужчины залегли тени, можно было сказать, что его терзала боль утраты.

Элейн всегда была честна с собой и сейчас могла признать, что ей было страшно. Вновь увидев хладнокровную жестокость Ковина, она живо вспомнила тот ужас, что наполнил сердце десять лет назад, в Думне. И теперь думать о расправе было тяжело. Хотелось спрятаться, убежать, убедиться, что ее и проклятого карнаби разделяли сотни километров. На карте она увидела себя: полное отсутствие нужных навыков вело к неминуемой смерти. Ковин был не из тех, кто мог подпустить достаточно близко, чтобы была возможность серьезно