Она быстро прошла по коридору, отодвинула всполошившуюся секретаршу, специально посаженную на отдельном стуле без стола, ворвалась в кабинет.

Митя сидел, положив ноги на стол, и смотрел телевизор. Не свой, между прочим, канал.

— Совсем я вас, народ, разбаловал! — лениво отозвался он на ее появление. — Врываетесь, как на рынок.

— Что за дурная метафора! Разве на рынок врываются? Только если террористы… Митя, ты мне ничего не хочешь рассказать?

— Нет! — Он безмятежно поглядел ей в глаза.

— Удивительно! Моя забитая омская сестра, которая боится не только милиционеров или управдомов, но даже и воспитателей в детском саду, даже она, наплевав на подписку о неразглашении и, можно сказать, рискуя жизнью, звонит мне с явочного телефона, чтобы предупредить: «Тобой, Лена, интересуется милиция или КГБ!» А ты, отважный московский журналист, мой друг последние десять лет, ты, прекрасно знающий, что в Новосибирск я поехала по твоему заданию, дрожишь после первого допроса!

— Это истерика? — поинтересовался он. — Что ты называешь допросом?

— Разговор, который провели с тобой насчет меня.

— Ты называешь это допросом? Тогда как называется то, что сейчас происходит между нами?

— И все-таки?

— Я, Лена, не хочу лезть в эти ваши денежные дела. Тем более, что давным-давно дал себе клятву: никогда и никого не судить!

— Денежные дела? — переспросила она с глупым видом. — Тебя допрашивала милиция?

— Почему милиция? Нет.

— Я имею в виду — бандиты, косящие под милицию.

— Ну уж нет! — возмутился он. — И вовсе не во множественном числе. Приходил дядечка. Очень солидный, в шикарном костюме. Если он и имеет какое-то отношение к юриспруденции, то, скорее, как адвокат. Да, адвокат.

Она села в кресло напротив.

— И что он говорил?

— Говорил, что у тебя была старая история, еще в Омске, какая-то финансовая афера, а теперь все раскопали… Я спросил: «Разве нет срока давности по таким делам?» Он очень тонко улыбнулся: «Вы имеете в виду закон? Есть ведь и частные лица, которые не обращают внимания на сроки давности!» Изысканный дядечка.

— И что же он хотел?

— По-моему, узнать, платежеспособна ли ты на сегодняшний день. Он сказал, что долг небольшой, но лучше будет его отдать, тем более, что ты и твои партнеры очень некрасиво тогда поступили.

— Какие партнеры?

— Я так и спросил: «Какие? Челночные?» Он так неопределенно кивнул… Знаешь, я ему ничего лишнего не сказал. Я ведь и правда не знаю, как ты это все заработала.

— Как это не знаешь?! — закричала она. — Ты прекрасно знаешь, что я ездила в Индию и Таиланд, потом торговала в Лужниках, но главные деньги — деньги на квартиру — я заработала благодаря твоему брату, который стал брать у меня доллары под большие проценты. Я заработала бы в два раза больше, но твой брат не вернул мне последний долг!

Митя покраснел, и она вдруг поняла, чего он боится: что она переведет стрелки, и этот неведомый адвокат в итоге станет требовать долг с него и его брата.

— Митя! — тихо сказала она. — Это такие старые времена и нравы, что об этом даже смешно сейчас говорить! Он врал тебе! Его интересовала моя жизнь в тысяча девятьсот девяносто втором году!

— И это было, — согласился он. — И именно потому, что он неплохо осведомлен о твоей жизни, я и решил, что это официальное лицо или старый приятель. Или представитель старого приятеля… А ты считаешь, что он меня развел?

— Ну, если учесть, что никаких финансовых афер в моей жизни не было, как, кстати, и партнеров в челночных делах, что никому я ни копейки не должна, то да, вынуждена признать: он тебя развел.

— Но зачем?

— А что он спрашивал, поконкретнее?

— В общем-то, странноватые вопросы… Где ты жила в начале девяносто второго года. Я говорю: вроде, в Москве… Ты извини, — спохватился Митя. — Но мы и правда познакомились с тобой в конце девяносто второго! Помнишь? После моего первого развода? У тебя еще такая подруга была, как же ее звали?.. Вероника! — Он вдруг мечтательно сощурился. — Ох, и буфера у дамочки были! Где она теперь, интересно? В порнофильмах снимается, не иначе…

— Митя!

— Так о чем я говорил? Да, в конце девяносто второго. Ты в нашу многотиражку пришла… Потом я тебя с братом познакомил… Лучше бы я тебя с ним не знакомил!

— Я же объяснила: мы в расчете. Я неплохо заработала тогда. И в отличие от преследующих меня идиотов, я не сильно интересуюсь доисторическими событиями.

— Преследующих тебя идиотов? Подожди, так ты намекаешь, что его визит связан с твоей поездкой в Новосибирск? И с обыском в твоем номере?

— Не намекаю, а кричу! И еще он связан с тем, что вчера разнесли мой загородный дом, вскопали мой газон и вывернули все тротуарные плитки!

— Я тебе не верю, — твердо сказал Митя.

— Как это не веришь?! Тебе дать телефон валуевского отделения милиции?

— Нет, в то, что твой дом разнесли, я верю. Я не верю в твою трактовку. Извини, но это как раз больше похоже на месть уставшего кредитора.

«Особенно если учесть, что нет никакого уставшего кредитора!» — подумала она.

— Хорошо, — Елена вздохнула. — Пусть это будет кредитор, проведший последнее десятилетие в коме. Или в летаргическом сне. Пусть так! Об этом мы поговорим позже. Доскажи про визит.

— Мужик спросил, уверен ли я, что ты жила в это время в Москве. Ведь у тебя не было прописки.

— Ну и что?

— Он намекнул, что ты жила в другом месте. Скажем, в Омске, где и прописалась. Или в Новосибирске… Да, в Новосибирске. — Он озадаченно посмотрел на нее. — Ну, я ему сказал, что стал общаться с тобой чуть позже. Рассказал про брата… В общих чертах. Он спросил: «Так это и был ее партнер, который потратил наши деньги? Он жил в Новосибирске?» Я сказал: «Нет, брат жил в Москве и занимался другими делами». «А она чем занималась?» Я рассказал. Он засмеялся: «Как у вас все просто! Съездила в Таиланд, вот тебе и квартира, вот и дом загородный, вот и машина! Не-ет, так не бывает!»

— А ты что?

— Ничего. Я решил: это ваши дела. Что мне в них лезть, скажи? Кстати, он еще меня про твою личную жизнь расспрашивал. Есть ли у тебя влиятельный любовник или вообще какой-нибудь любовник.

— И что ты сказал?

— А я не знаю! — Он немного смущенно посмотрел на Елену. Митя не был уверен, есть ли у нее любовник. Точнее, был почти уверен, что нет, и это ему не нравилось: он считал Елену слишком привередливой. Всех его товарищей она отвергла почти сразу. Это его обижало.

— Ты сказал, что не знаешь?

— Нет, я сказал, что любовник есть, но я его не знаю. Он спросил: «А как можно узнать? Сколько ему лет, например? Где он живет?» Я рассердился. Мне кажется, он понял, что я не собираюсь сплетничать.