— Груша, ты человек военный, — поднял стакан Самсамыч. — И значит умеешь хранить военную тайну.

— А то, — поднял свой стакан Груша.

— Так вот, товарищ майор, чем я занимаюсь, это военная тайна. И я тебе больше ничего не скажу.

— Майор Груша не дурак. Вопросов больше не задаю. Тогда, за что выпьем? Это, кстати, четвертый тост будет.

— За военную тайну, — чокаясь, произнес Самсамыч. И они выпили.

***

— Что, снова вип, — входя в кабинет профессора, спросил Самсамыч. — Что-то они зачастили.

— Шутка глупая, неуместная, — оборвал его Климович, и протянул ему, держа в руке, фотографию уже пожилого мужчины, с небольшим венчиком явно крашенных волосиков, вокруг лысоватого черепа. Его лицо, с крючковатом носом, длинной, морщинистой шеей и прищуренными глазами, напоминало орла-грифона.

— Это особый случай. Ему раньше никаких вообще нейростимуляторов не вживляли. Ни ихних, ни наших. Поэтому мы не знаем, как он приживется. Отсюда, максимум внимательности и ответственности, — Профессор выдвинул ящик стола и убрал в него фотографию.

— Если не вживляли, зачем тогда вживлять. «Ведь обходился же как-то раньше без него и возраст уже почтенный», — с сомнением произнес Самсамыч.

— Не нашего ума дела, — подскочил с кресла Климович. — Что-то выступать ты много стал Самсамыч в последнее время не по делу.

— Молчу, шеф, — виновато опустил голову Самсамыч.

— Так, то лучше будет, — успокоившись вернулся в кресло профессор.

— Все, иди, готовься к операции. Если, какие-то отклонения обнаружишь, сразу сообщай.

Они уже больше часа сидели с доктором Атамбаевым и ассистирующей медсестрой в подсобной комнате, рядом с операционной, дожидаясь, когда с випом закончат подготовительные процедуры.

— Что так долго. Какие-то проблемы? — Взяв со стола небольшую рацию, спросил в нее доктор Атамбаев. Телефонами в вип зоне пользоваться запрещалось.

— Анестезиологи что-то завозились. Заканчиваем. Через десять минут привезем.

— Ну, что коллеги, — встал с диванчика доктор Атамбаев, — Пора и нам готовиться.

Они только успели переодеться в хирургические костюмы, как над дверью замигала красная лампочка, издавая неприятное попискивание, уведомляя что пациент на месте.

Самсамыч подошел к операционному столу и стянул простыню с головы випа. Тот лежал с закрытыми глазами и плотно сжатыми губами. Венчик волос вокруг головы был сострижен и теперь он напоминал больше мумию, чем орла грифона.

Доктор Атамбаев наложил на лоб ленту с датчиками и подключил ее к компьютеру. Через мгновение на экране монитора появился сильно затемненный снимок головного мозга.

— Посветлее можно, — посмотрел на доктора Атамбаева Самсамыч.

— На максимум яркости, — покачал головой в ответ доктор Атамбаев. — Такой плотности у него мозг.

— Тут малоинвазивную операцию не провести. Тут… — и Самсамыч провел ладонью по горлу.

— Я не понял, что там у вас происходит? Что это за жесты, — раздался взволнованный голос профессора Климовича откуда-то сверху, из динамика, вмонтированного в потолке.

— Профессор, томограф показал, что у пациента очень плотный состав мозговой ткани. Я бы сказал аномально плотный. Тут без трепанации не обойтись, — поискал глазами динамик на потолке Самсамыч. — Но велика вероятность, что чип не приживется.

— Какая доля вероятности, — теперь из другого места, раздался требовательный голос Строгого.

— Очень высокая, — Самсамыч поискал глазами по потолку в том месте откуда раздался голос Строгого. — Плотность мозговой ткани, почти такая же как костной.

В операционной нависла тишина, такая что стало слышно легкое сопение випа лежащего на столе.

— Все понятно. Останавливаем операцию, — раздался через некоторое время уже спокойно-взвешенный голос профессора. — Всем спасибо, коллеги. На сегодня все свободны.

Самсамыч вернулся в ординаторскую, переоделся в штатское и взяв подарочный пакетик с двумя бутылками, спустился вниз и вышел из клиники. Он посмотрел на угол здания, где вчера закрасили надпись. Краска за день подсохла и посветлела, а буквы снова стали хорошо читаемы, даже издалека. «Молодец, Курочкин. Отличная работа», — подумал про себя Самсамыч и в приподнятом настроение, тем боле, что завтра среда, библиотечный день, пошел по аллее в сторону КПП.

***

Перед входом в общежитие стоял зеленый армейский Уазик, в который два солдатика укладывали какие-то картонные ящики из-под продуктов, заклеенные малярным скотчем. Входная дверь в их отсек и в комнату Груши были открыта нараспашку. Самсамыч зашел в прихожую и заглянул к Груше. Тот стоял перед столом в темно-зеленой полевой форме и складывал в картонный ящик свои зеленые фляжки.

— Что за сборы ты тут устроил, — вошел в комнату Самсамыч.

— Ой, как хорошо, что ты пришел пораньше, — обрадовался Груша, — А то я уже решил, что больше не увидимся.

— Поподробнее пожалуйста, — Самсамыч поставил на стол перед ним подарочный пакет с бутылками.

— Отбываю к месту дальнейшего прохождения службы, — Груша убрал в ящик последнюю фляжку и взяв рулон скотча стал им обклеивать ящик со всех сторон.

— Как отбываешь? Тебе же еще целый год учиться.

— Все, отучился, — Груша похлопал себя по карманам, вытащил пачку сигарет и закурил, — Сегодня с утра весь курс собрали у начальника академии и в связи с обострившейся международной обстановкой, выдали нам дипломы об ускоренном окончании академии, а вмести с ними и направления в войска.

В это время в комнату вошли те самые два солдатика, которые грузили вещи в Уазик.

— Товарищ майор, что еще забирать, — отдав честь, спросил один из них.

— Вот этот ящик и… — Груша оглядел комнату и подойдя к открытому пустому шкафу, вытащил из него сиротливо стоящие кавалерийские сапоги. Он сначала хотел их отдать солдатикам, но передумал и поставил их возле стола. — Все, больше ничего. Идите. Я через десять минут спущусь.

Когда солдатики вышли, Груша заглянул в пакет и вытащил бутылку: Ну, что друг Самсамыч, выпьем на прощание.

— Наливай, — Самсамыч пододвинул ему поднос с стаканами.

Груша налил по полстакана и порывшись по карманам, достал две карамельки и протянул одну Самсамычу: «Больше закусить, нечем, извини».

— Ну, что за кавалерию, — поднял стакан Самсамыч.

— Нет. За пехоту, — с тяжелым вздохом ответил Груша.

— Не понял, — опустил стакан Самсамыч.

— Что тут понимать, — с горечью в голосе ответил Груша, — Всех с нашего курса по разным городам распределили. Там военкоматы начнут сейчас на военные сборы народ призывать из запаса. Тех, кто уже отслужил. Людей то у нас хватает, а вот такого количества лошадей взять негде. Колхозы давно тракторами пашут. Вот меня и в пехоту направили. Хорошо, что не в стройбат, — Груша поднял стакан, — Давай!

Они чокнулись и выпили.

— Пора мне, — взглянул на часы Груша, — Поезд в шесть часов отходит.

— Прощай, Груша. Уверен, ты и в пехоте не пропадешь.

Они крепко обнялись.

— Ах вот еще, что, — Груша взял с пола сапоги и поставил их на стол. — Просьба у