А еще через неделю немцы двинулись дальше, замкнув поотставшие красноармейские части в Харьковский котел. Так что добротно срубленные землянки и блиндажи не были даже толком обжиты. По какой-то своей причине немцы тоже не пожелали их взрывать, а может, полагали, что когда-нибудь в них заселится повстанческая украинская армия.

— Как ты свяжешься с Антипом?

— Он должен подойти ко мне и спросить: я, случайно, не из Ярославля? Мой ответ: нет, я из Воронежа, отец у меня был из Ярославля.

— Не хитро… Тебе показывали его фотографию?

— Не показывали, — отрицательно покачал головой немецкий агент. — Обер-лейтенант Даллингер сказал, что он знает меня в лицо.

Варшавская разведшкола подготавливала агентов-разведчиков, радистов, до прошлого года она размещалась на бывшей даче Пилсудского в местечке Сулеювек, в двадцати километрах от Варшавы, но уже с год обосновалась в Нойгофе, недалеко от Кенигсберга. Разведшкола находилась в непосредственном подчинении штаба «Валли», руководителем которого был профессиональный разведчик подполковник Гейнц Шмальцшлегер, воевавший еще в Первую мировую, которого больше знали под псевдонимом «директор Геллер».

Эта разведшкола считалась одной из лучших — часто ее называли «академией» — и была ориентирована на разведывательную, контрразведывательную и диверсионную работу против Советского Союза. Именно сюда приезжали сотрудники немецких спецслужб для перенятия опыта в подготовке квалифицированной агентуры из советских военнопленных. Брали сюда не каждого, следовало обладать соответствующими способностями, выгодно отличавшимися от способностей прочих кандидатов. А значит, Федоров, несмотря на свою внешнюю тщедушность и внутреннюю слабость, сумел убедить профессионалов в своей нужности. Недооценивать его чревато.

— Этого недостаточно, чтобы выжить. Напрягись, вспоминай, — торопил Романцев.

Перебежчик задумался, острые мелкие зубы покусывали нижнюю губу.

— Вспомнил! Обер-лейтенант Даллингер как-то заикнулся, что связника после формирования поставили командиром отделения.

Нечего было думать о том, чтобы с участием перебежчика начать какую-то оперативную игру. Он провален окончательно. Даже если отыскать причину для его освобождения, то связник вряд ли в нее поверит и отыщет способ сообщить в абверовский центр о провале перебежчика. Значит, этого командира отделения придется искать как-то иначе.

— А с чего ты решил, что он должен будет к тебе подойти? — засомневался Тимофей. — Уж больно время неподходящее. Идет подготовка к перегруппировке дивизий, немцы тоже об этом могут догадываться. Повсюду усилено патрулирование, в местах расположения воинских частей проводится тщательная проверка документов, через КПП тоже просто так не пройдешь. На передовой тем более все очень строго: у входа в окопы, в переходах и у блиндажей — всюду стоят часовые!

— Здесь другое… Связник пойдет на контакт перед самой перегруппировкой основных частей. В это время многие ограничения будут сняты.

— Выходит, что этот Антип знает, когда будет перегруппировка армии? — припустил Тимофей в голос благожелательности. Пусть поймет, что для него не все потеряно, это подтолкнет его к большей откровенности.

— Да. В течение ближайшей недели, — поднял на него взгляд Федоров. В глазах блеснула надежда.

Романцев нахмурился. Информация о предстоящей перегруппировке подразделений подходила под гриф «Совершенно секретно». Несколько дней назад в три гвардейские тяжелые самоходно-артиллерийские бригады поступило на вооружение двести восемьдесят установок СУ-152, способных пятидесятикилограммовыми снарядами легко пробивать броню «Тигров» и «Пантер». Их предстояло передвинуть на позиции западного крыла армии. А сто двадцать штурмовых орудий СУ-122, пришедших еще ранее и тщательно укрытых в лесу, планировалось переместить на восточный край для сопровождения танков. Двадцать четвертый стрелковый корпус выдвигался на передние рубежи. А восемьдесят восьмой отдельный танковый полк подтянуть на передовую для совместного действия со сто двадцать первой гвардейской стрелковой дивизией.

В детали предстоящего передвижения частей капитан Романцев был посвящен всего лишь несколько часов назад, получается, что немецкий агент узнал об этом раньше, чем он сам. Следовательно, утечка информации произошла где-то на самом верху, не исключено, что на уровне высшего командования армии. Неужели в штабе предатель, снабжающий немцев оперативной информацией?

Хотя утечка могла произойти ненамеренно: кто-то ненароком обронил во время разговора фразу о возможной передислокации, ее совершенно случайно подслушал немецкий агент, а там он уже сделал верные выводы.

В предательстве может быть замешан рядовой из шифровального отдела, машинистка, писарь, курьер или еще кто-либо, кто, так или иначе, имеет доступ к высшим секретам фронта. Вычислить его за короткий срок будет непросто.

— И откуда ему это знать?

— Мне неизвестно.

— Цель встречи?

— В залесенный район Немировки планируется высадить десант, большую группу. Я должен передать Антипу, что ему надо подать им сигнал на посадку, три больших костра.

— Когда намечено десантирование? — спросил Романцев.

Федоров медлил, тянул время. Обдумывал ответ.

— Ну?! — громыхнул кулаком по столу Тимофей.

— В ближайшую среду, — немедленно ответил допрашиваемый, подняв на капитана перепуганный взгляд.

— Где именно и во сколько?

— Мне это неизвестно. Клянусь! — выкрикнул Федоров в отчаянии. — Время могло быть обговорено заранее.

— Тогда кому известно? — голос Тимофея сорвался едва ли не на крик. Важно подавить желание к сопротивлению, заставить перебежчика признаться. Пусть ему будет страшно!

Нервно сглотнув, Федоров быстро заговорил:

— Об этом должен знать сам Антип. Насколько мне известно, он уже бывал в этих местах и выполнял подобную задачу.

— С какой целью прибывает десант?

— Штаб «Валли» готовит террористический акт против Ватутина.

Тимофей сунул в уголок рта папиросу, вслепую пошарил на столе ладонью, отыскивая коробок со спичками, и, нервно чиркнув о шершавую боковину, закурил.

— И кто же им скажет, когда прибудет Ватутин?

— Клянусь, я этого не знаю!

— Не нравится мне твой ответ, — покачал головой Романцев, прибавив в голос суровости. — Ты знаешь резидента? — По тому, как дернулись губы Федорова, он понял, что попал в цель.

— Лично не знаком… Но он легализовался в Тринадцатой армии офицером. — Натянутый голос выдавал душевное состояние Федорова.

— Какой у него псевдоним? — слегка повысил голос Романцев.

— Бондарь.

— Почему Даллингер решил рассказать тебе о резиденте?

— Ему потребуется моя помощь.