Догадка ошеломила ее.

А пламя бесновалось все сильнее. Теперь из пламени на нее грозно надвигался персидский бог Ахурамазда – Солнце с двумя крылами.

Гетера смотрела на пламя расширенными от ужаса глазами. Ее снова осенило:

– Персеполь! Бог света и добра Ахурамазда покарал меня за Персеполь!.. Сначала Александр, который отверг меня… Теперь – Иола, любимая Иола!.. Нет кары страшнее!..

Раздавленная открывшимся ей, Таида продолжала стоять на коленях у светильника. Громкие рыдания вырвались из ее груди. Закрыв лицо руками, она плакала до тех пор, пока не услышала доносившийся из сада топот лошадей, шум и лязг оружия.

Таида встала и застыла в невероятном напряжении. На лестнице послышались чьи-то гневные голоса. Вооруженные воины ввели связанных Персея, Смердиса и убийцу.

– Убийцы в наших руках, – сказал молодой воин. – На этот раз им не удалось скрыться. По приказу доблестного Птолемея этот дом находится под охраной.

– Они не успели скрыться, но успели убить прекрасную Иолу, хотя охотились за мной, – промолвила Таида и снова заплакала, но, взяв себя в руки, твердо произнесла: – Изменить случившееся не в моей власти, но и царь Александр, и Птолемей давно ждут встречи с Персеем, чтобы воздать ему по заслугам за его черные дела.

Глубоко дыша, в бессильной злобе Персей судорожно сжимал кулаки, избегая взгляда Таиды. Не выдержав, крикнул:

– Мне не удалось уничтожить Александра, но запомни – неминуемая кара скоро настигнет и его!

Бледные щеки Таиды ярко вспыхнули.

– Запомни! Александр настолько велик, что слава его переживет века. Это главное! А ты умрешь, и о тебе завтра никто не вспомнит.

В яростной злобе Персей воскликнул:

– Ты – афинянка – лишила меня законной мести тирану! Если бы я уничтожил Александра, Афины устроили бы грандиозный пир.

– Уведите их! – приказала Таида.

Через несколько дней Таида, похоронив Иолу, покинула вместе с сыном Афины. Путь ее снова лежал в Вавилон.

В Сузах настал день великого пиршества. Такого роскошного празднества еще не видели персидские города, а здесь, как нигде в мире, любили и ценили роскошь. Женился царь сразу на двух персидских принцессах. Женились военачальники. Женились на азиатских женщинах македонские воины. Царь щедрой рукой одаривал всех новобрачных, а их было более десяти тысяч.

Вся площадь перед дворцом превратилась в один огромный шатер, опирающийся на пятьдесят колонн из кедрового дерева. Свет факелов отражался и играл в дорогих камнях, оправленных в дерево, в золотых нитях, сверкающих в льняной ткани шатра, в драгоценном серебряном шитье, украшающем его стены.

Свадьба была полностью устроена по персидским обычаям. Вокруг гигантского стола парами стояли золоченые высокие кресла. Персидские женщины воспитывались в скромности, поэтому невест должны были ввести только во время поднятия заздравных кубков. В галереях вокруг царского шатра разместили девяносто спальных покоев, отделенных друг от друга коврами. Пол усеяли лепестками роз; из светильников веяло ароматом пряных трав. Вокруг шатра расставили навесы для гостей. Чтобы менее знатные гости не пропустили все происходящее, снаружи шатра были расставлены глашатаи, которым надлежало повторять все здравицы и объявить, когда в шатер войдут невесты.

Первым в шатер в царском персидском одеянии с длинными рукавами, с тиарой на голове ступил Александр. За ним следовали его ближайшие соратники: Гефестион, Птолемей, Неарх, Пердикка, Кратер, набирающий силу при дворе молодой Селевк…

Никаких падений ниц. Александр наделил всех отцов рангом царских сородичей, что позволяло им целовать его в щеку. Так как у самого царя тестя не было, эту роль взял на себя высокий красавец Оксафр, брат Дария. Оксафр на голову возвышался над Александром, поэтому для поцелуя ему пришлось нагнуться.

Царь первым провозгласил тост за невест; женихи выпили за здоровье отцов, а отцы оказали им ответную честь, после чего каждый выпил за царя.

Раздались сигналы труб, и на ковры, усыпанные лепестками роз, ступила девяносто одна невеста. Отцы встретили их и за руки подвели к македонским женихам. Лица дочерей знатнейших семей Персиды были закрыты тончайшими покрывалами. Дрипетида, одна из дочерей Дария, была подведена к Гефестиону, Амастра, племянница Дария, – к Кратеру, Артакама, из рода Артабаза, – к Птолемею, Апама, дочь Спитамена, – к Селевку. Сам Александр сватался сразу к двоим.

Дарий передал собственную красоту детям, равно как и стать. И Статира, и Парисатис, которых подвел к царю Оксафр, были значительно выше Александра, но едва они заняли почетные места рядом с троном, вся разница пропала. Александр повелел укоротить ножки кресел, предназначенных для его невест.

Глядя на своих соратников, Александр невольно подумал: «Неужели это те же люди, многие из которых три года назад осмелились отказаться от проскинесиса?» И с удовлетворением ответил сам себе: «Вблизи всемогущего царя, сына Зевса-Амона, они утратили свои собственные взгляды. И думают так, как думает он. Теперь они единогласно, даже Птолемей и Неарх, согласились с его идей слияния народов».

Гефестион с Дрипедитой, Артакама с Птолемеем и Апама с Селевком составляли славные пары.

То, что девяносто одну невесту подвели к девяносто женихам, ничего не перепутав, было заслугой распорядителя придворных церемоний Хареса.

В первую же брачную ночь Птолемей с неистовством варвара срывал одежды с персидской девы. Прочные ткани не поддавались. Кинжалом он грубо разрезал их. Зажмурившись, как бы бросившись в омут, целовал юное лицо. Неистово обладал молодым неопытным телом. Вдруг, как ослепившее видение, проплыло перед ним точеное лицо Таиды, закрыв собою профиль персиянки. Опомнившись, Птолемей застонал, как раненый зверь. Горевшая в нем страсть к Таиде постепенно испепелила ему сердце. Он не подозревал, как его тело измаялось без любви.

Гораздо проще было женить македонских воинов – их собралось вокруг шатра за пиршественными столами более десяти тысяч из пятидесяти оставшихся в живых. Они уже давно жили со своими азиатскими подругами, теперь же по приказу царя должны были узаконить свои отношения. Каждая, ставшая законной женой, получала богатое приданое, а успевшее стать многочисленным потомство – щедрые подарки.

Пышное празднество длилось пять дней. Все пили из одного кубка любви, забыв о прежней вражде между народами. Великим чудом почитали теперь персы Александра, пришедшего с запада чужака, оказавшегося новым Киром, царем многих народов.

К торжествам в Сузах Александр относился очень серьезно. Этой свадьбой он подчеркивал, что не делает и впредь не будет делать различия между победителями и побежденными, между македонянами и персами. Соединение разных наций узами крови должно было привести к появлению единого народа, населяющего его государство.

Царь, полюбивший обычаи и образ жизни Персиды, все больше превращался в азиата.